Пытаюсь вспомнить, как ее зовут. Как-то звучно, дождливо, почти по-лондонски. Тамсин? Я спрашивала о ней у Рэйчел.
– Она так свежо выглядит, – заметила я. – И бодренько.
Лучше бы сказать «цветуще», но этого я говорить Рэйчел не собиралась.
– Не бодренько, – фыркнула Рэйчел, – а богатенько.
Рэйчел рассказала мне, что у этой женщины трое детей, а живет она в каменном георгианском доме за плотной живой изгородью, который можно частично разглядеть с канала.
Женщина бросает взгляд на мою корзину, и я чувствую, как она немного расслабляется, и слегка вздыхаю. Это то, что нужно. Она пригласит меня на ужин. Возможно, в конечном итоге предложит мне пожить у них, а не в «Охотниках». Я могла бы оказаться полезной. Присмотреть за детьми, выгулять собак. Разумеется, привести в порядок сад. Мои волнения насчет кредитной задолженности улягутся. Помню, как несколько недель назад посмотрела на ее дом сквозь живую изгородь и заметила в саду усеянные желтыми яблоками деревья.
– Надеюсь, его скоро найдут, – говорит она. – Я уже устала бояться по ночам в собственном доме. А вы думаете, что это кто-то из ее знакомых по Галлу?
– Рэйчел никогда не жила в Галле.
Она смотрит на меня так, как будто я вру.
– Тогда, простите, где?
Я узнаю ее тон. Именно так говорят мои клиенты в Лондоне, когда что-то у них в саду увяло или сломалось после грозы и они просят меня им напомнить, сколько они за это заплатили.
– Мы выросли в Снейте.
– Это ведь рядом с Галлом, да?
Я кладу в корзину упаковку шоколадных бисквитов.
– А почему вам страшно по ночам?
– Потому что…
– Она погибла в четыре часа дня, – обрываю ее я, – сука ты тупая.
Я обхожу ее и несу покупки к кассе. Никто из вас ее не защитил, думаю я, шагая прочь от нее по проходу. Наверное, это дело рук кого-то из вас, а остальные ничего не заметили и позволили этому случиться.
Дверь на кухню закрыта, а девчушки нет ни у стойки портье, ни в ее комнате в мансарде. Я ощупываю все верхние дверные косяки в поисках ключа. Мне нужно положить продукты в холодильник, а потом хотелось бы приготовить ужин.
Пакеты с провизией оттягивают мне руки, мне хочется есть, и у меня кружится голова. Наконец я открываю заднюю дверь и пристраиваю молоко и яйца на каменных плитах. Сейчас не очень холодно, но ночью подморозит.
Интересно, можно ли будет пить молоко после того, как оно оттает. У меня не хватает духу вернуть продукты, но у меня нет денег, а они обошлись мне в десять фунтов. Я гляжу на покупки, и это уже слишком, все эти дурацкие переживания вкупе со сверлящей болью, и я начинаю тихонько выть, зажав рот курткой.