— Ты дрожишь. — Нагиб подошел к Омару и взял его за руку. Тот отвернулся. — Тебе нечего стесняться, — проворчал Нагиб, — нет ничего постыдного в том, чтобы бояться за женщину. Ты ее очень любишь?
Омар не ответил, да Нагиб и не ожидал ответа.
Той ночью, которую Омар считал своей последней ночью в Каире, он не мог заснуть. Ему не давала покоя мысль о том, что на следующий день он навсегда покинет родину. Никогда больше не почувствует на коже хамсина, гонящего песок и пыль, ни запаха Нила, не увидит звезд на ночном небе юга, горящих, как драгоценные камни. Он боялся говорить на чужом языке, жить в незнакомой стране, носить другую одежду. Омар любил Египет, он любил эту страну, тогда как ничего странного не было бы, если бы он ее ненавидел. Потому что в этой стране были только две категории людей — живущие в темноте и живущие на свету. А Омар всю жизнь провел в темноте. Человек легче привыкает к темноте, нежели к свету.
Одна мысль о том, что они с Халимой начнут новую, совместную жизнь, вселяла в Омара мужество и вызывала неожиданную улыбку, означавшую скорее неуверенность в следующем дне, чем радость его ожидания. Омар начал новый день с того, что оставил хозяину пять фунтов и записку со словами благодарности и направился на базар, в одну из лавок, торговавших подержанной одеждой на любой вкус и карман. Беглецы договорились надеть европейскую одежду, чтобы не слишком бросаться в глаза. Омар выбрал светлый льняной костюм. Брюки слегка отвисли на коленях, костюм был поношен и не должен был привлечь внимание к его обладателю. Сумка из парусины, которую Омар привык носить с собой еще во времена строительства железной дороги, помогала скрыть его происхождение.
После утомительного путешествия он достиг вокзала в Александрии. Город, как только путешественник покидал типичный восточный вокзал, производил впечатление вполне европейского. Не менее суетливый, чем Каир, он, однако, казался современнее безымянных улиц столицы.
Нагиб уже ждал в условленном месте. Он был взволнован, потому что начальник порта за свои услуги запросил сумму, вдвое превышавшую предполагавшуюся. Следующий корабль в Англию уходил через пять дней, и было не вполне ясно, сумеет ли Георгиос посадить их на борт. На следующий день шел корабль в Неаполь, но его команда постоянно подвергалась проверкам, с тех пор как в Италию бежал известный националист и опубликовал там сенсационные заявления. Этой же ночью порт покидает «Кенигсберг», капитан которого многим обязан начальнику порта. Короче говоря, на этом корабле есть свободная каюта на нижней палубе, капитан же может изготовить для них все необходимые документы, так что в Гамбурге они вполне официально смогут сойти на берег.