В доме инвалидов в Айн эль-Сира Хасан научился чтению и письму, и когда хватало времени, старик обучал мальчика, вычерчивая слова Корана палкой на земле перед зданием отеля. Когда Омару исполнилось десять лет, он уже мог написать и прочесть первую суру, начинавшуюся словами: al-hamdu lillahi rabbi l-alamima r-rahmani r-rahimi — Хвала Аллаху, Господину миров, Милостивому, Милосердному.
Омар мечтал пойти в школу, что старый Мусса ему строго-настрого запретил. Сам он в школу не ходил, а ведь многого добился в жизни, сделал такое состояние, что смог себе позволить воспитать чужого ребенка по имени Омар Эфенди.
Омара задели слова отца, и он, плача, побежал к Хасану, который занимался перед отелем своим «polishing». Закончив трудиться над туфлями хорошенькой англичанки, он заметил Омара и помахал ему, стуча одновременно щеткой по ящику и выкрикивая: «Чистка обуви! Один пиастр!»
Затем он увидел слезы в глазах мальчика и сказал: «Есть два типа слез египтян — это слезы счастья и слезы горя. Я очень ошибусь, если скажу, что ты плачешь от счастья».
Мальчик вытер глаза ладошкой и покачал головой, затем уселся рядом с микассой на землю.
— Я попросил Муссу, — сказал он, запинаясь, — отпустить меня в школу…
Хасан прервал его:
— Могу себе представить, что он тебе ответил: зачем тебе школа? Ведь сам он в школу не ходил, а многого добился в жизни, так?
Омар кивнул. И сквозь очередной приступ рыданий проговорил: «И еще он сказал, что смог себе позволить воспитать чужого ребенка по имени Омар Эфенди!» Плача, он спрятал лицо в ладони.
— Слушай меня, мальчик, — старик положил свои грязные, высохшие руки ему на плечи. — Ты молод и умен, у тебя есть пара ног, которые отнесут тебя туда, куда ты пожелаешь. Имей терпение. Аллах укажет тебе путь. Твоя судьба предначертана, как путь звезд. Если Аллах захочет, чтобы ты пошел в школу, ты пойдешь туда. Если же он решил, что ты останешься погонщиком верблюдов, ты пробудешь им всю свою жизнь.
Слова старика утешили мальчика, и он, несомненно, стал бы ждать исполнения своих желаний и того момента, когда Аллах укажет ему предначертанный путь, если бы не тот жаркий ноябрь, когда ветер вздымал в воздух тучи песка, так что небо темнело — и так семь дней без передышки. Глаза слезились, и никто не решался покинуть стены домов без платка, закрывавшего рот от песка. Люди молились о дожде, но Аллах посылал лишь жаркий безжалостный ветер, перехватывавший дыхание.
На восьмой день, когда ветер утих и люди и животные, как обычно, показались из своих убежищ, чтобы вдохнуть свежего воздуха, одного среди них не было — старого Муссы. Его сердце не выдержало безумства стихии.