— Доктор, — спокойно сказала Нунда, — зачем ты борешься со своими чувствами? Радуйся тому, что они у тебя есть!
Тогда засмеялся и Омар, и начал гладить Нунду, сначала робко, затем все с большей страстью, при этом он вертелся, как рыба в водах Нила. Он погрузился в пенную воду, фыркая, вынырнул, схватил Нунду, попытался увлечь ее в воду; она сопротивлялась, ее халат разошелся, и теперь она стояла перед Омаром совершенно нагая. Одно мгновение Нунда раздумывала, затем переступила край корыта и села на мальчика верхом. Омар почувствовал, что он проник в нее. Он дотронулся до ее груди и с наслаждением ощутил, как тело нубийки напряглось и начало содрогаться.
Движения Нунды становились все резче, она издавала гортанные звуки, а ее пальцы больно впились в его грудь. И хотя он только что испытал высочайшее наслаждение, в один момент это чувство превратилось в отвращение и возмущение, все в нем восстало, и он резким движением попытался освободиться. Но Нунда так сильно сжала его бедрами, что Омар, даже напрягая все свои силы, не смог ослабить ее хватку.
В гневе мальчик приподнялся и укусил Нунду за грудь. Крик боли, — и она отпустила Омара, который теперь, освободившись, бил вокруг себя руками, как сумасшедший. Он ударил ее кулаком в лицо, так что из носа Нунды показалась струйка крови, покрыв влажное тело отвратительными пятнами, и взгляд на это нагое тело, только что доставлявшее ему удовольствие, заставил его содрогнуться.
— Хурият! — крикнул Омар. — Хурият! — И вновь: «Хурият!» И он выплюнул мыльную воду, попавшую ему в рот и оставившую отвратительный привкус.
Ни профессор Шелли, ни его жена, прежде замечавшая любую мелочь, не узнали о случившемся. Казалось, что отношения Нунды и Омара не изменились. Но с тех пор при встречах они вели себя сдержанно, никогда не обсуждая тот случай, и все же Омар теперь стал другим.
Поначалу профессор избегал привлекать Омара к своим расследованиям на том берегу Нила. Задача Шелли состояла в том, чтобы нанести на карту все имеющиеся следы, указания и обнаруженные тайники, а также отследить возможные места раскопок, которые мог бы осуществить Фонд Исследования Египта, — трудоемкое занятие, как выяснилось позднее: где бы он ни появлялся, профессор везде встречал лишь недоверие. Археологи всех господствующих на международной сцене государств были привлечены сообщениями об открытиях и слетелись сюда, как мухи на верблюжий помет. Большая же часть вины в том лежала на молодом англичанине по имени Вильям Карлайль, дальнем родственнике известного историка, околачивавшемся в Египте, после того как бросил обучение в Оксфорде.