«Даймлер» одним броском миновал перекресток. Вокруг было тихо, непривычно тихо для утреннего Новосаратова, и казалось, будто грядет что-то зловещее, что-то ужасное и непоправимое.
Хотя непоправимое скорее всего уже случилось.
Когда Риггельд подъезжал к юго-западной окраине, знакомый гул в небе заставил его обездвижить вездеход. «Даймлер» покорно погасил гравипривод и лег металлическим пузом на дасфальт. Гул стал отчетливее и вроде бы звучал теперь ближе.
Риггельд приник к окну, расплющив нос о прозрачный спек-тролит. Выйти он побоялся.
Ждать пришлось с минуту; потом из-за крыш домов чуть впереди «Даймлера» вырвался неправильный пятиугольник, штурмовик чужих, невероятно красивый вблизи и поражающий взгляд явным совершенством каждой линии, каждого обвода.
Риггельд даже дышать перестал.
Штурмовик застыл над улицей, повис, как стрекоза над древесным листом. Риггельду показалось даже, что он различает слабое дрожание воздуха над инопланетным кораблем, словно там и впрямь трепещут невесомые полупрозрачные крылышки.
Рука сама потянула из кобуры бласт и сняла предохранитель.
«Не нужно было соваться в город», — подумал Риггельд запоздало.
«А куда бы ты делся?»
Действительно — куда? Риггельд рассчитывал ненадолго заскочить в Новосаратов, выяснить, что к чему, и рвать к Ворчливым Ключам, в бункер. Но что он мог выяснить тут, в Новоса-ратове?
Теперь Риггельд склонялся к мысли, что мысль посетить город изначально была глупой. Если он хотел спрятаться от сограждан-волжан, незачем было здесь светиться. Если хотел избежать встречи с чужими, которые если и будут где-нибудь ошиваться, так в первую очередь в окрестностях Новосаратова, то сюда нечего было приезжать тем более.
Корабль чужих величаво качнулся, развернулся на месте и уплыл куда-то на север. Вдоль окраины.
«Как же я из города выберусь? — с тоской подумал Риггельд. — Они явно пасут границу…»
Он выждал минут пятнадцать — гул вражеского штурмовика давно затих вдали. Потом осторожно активировал привод. «Даймлер» оторвал пузо от земли.
Бочком, бочком, прижимаясь к коробкам зданий и избегая открытых участков, Риггельд пробрался к самой іранице. Последний дворик перед голой степью. Единственное, что напоминало о человеке в этой степи, — это маячившие на горизонте ажурные вышки микропогодных установок да еще дасфальтовая лента дороги, делящая степь на две половины.
Риггельда тоже рассекло на две половинки — одну подмывало утопить до отказа форсаж и рвануться в эту степь, как в море со скалы. Начихав на чужих вместе с их кораблями. Довериться скорости и верить, что кривая, как обычно, вывезет.