— А если он все же не захочет принять меня?
— Ну, тогда вернешься сюда. Я здесь, я не в тюрьме и хочу тебя, хочу всегда.
— Да, но твой преемник в Лаклэрьер будет здесь через неделю: где я найду тебя?
— Верно. Я об этом не подумала.
Я же, напротив, вдруг подумала об этом. Через неделю начинаются каникулы. Мы можем отправиться куда пожелаем. Вот что значат деньги, дающие возможность поехать куда только пожелаешь, пользуясь моментом…
— Мальта.
— Мальта? О чем ты говоришь?
— О Мальте. Ты уедешь туда, закажешь номер в лучшей гостинице, будешь ждать меня, пока я не присоединюсь к тебе. Мы проведем самые потрясающие каникулы в нашей жизни. Будем действовать решительно и делать все, что придет в голову…
— Но почему, во-первых, Мальта?
— Почему бы и нет? Я всегда хотела отправиться на Мальту. По-видимому, там очень ровная местность и есть чудесные руины. Мне нравится название, и остров, кто знает почему, напоминает Родос, но я предпочитаю Мальту, поскольку это независимая страна. Я нахожу маленькие независимые государства типа Лихтенштейна, Сан-Марино или Монако довольно очаровательными — но все эти места слишком цивилизованные, слишком консервативные, слишком холодные. Тогда как Мальта более легкое и беззаботное место, где много солнца. Давай поедем на Мальту…
— Согласна, пусть будет Мальта.
Во время обеда мы по-идиотски каламбурим по поводу названия и до упаду смеемся. Мальта — символ нашей приближающейся свободы. Это уверенность в том, что, как бы все ни повернулось, у нас есть прибежище, где можно скрыться, исчезнуть. Но и в шутках мы ощущаем все то же беспокойство. Какой прием окажет мне отец? Захочет ли он помочь нам освободить Мориса?
Глава 9
МОЕ ДИТЯ, ОТЕЦ, ЛЮБОВНИК
Кровосмешение считалось терпимым только по праву помазанника Божьего между сверхчеловеками, которым нужно было увековечить черту падения, сохраняя ее очень чистой.
Дональд Э. Карр. «Сексуалист»
Я звоню раз, другой, третий. Никто не отзывается. Я жду. По-прежнему никого. У меня сохранился ключ от дома. Открываю дверь, вдыхаю знакомый запах. Но это не тот здоровый домашний аромат маминого бытия, запах воска и варенья. Это запах школьной столовой и дешевой гостиницы. Смесь запахов кухни, центрального отопления и испарений. Я поднимаюсь по лестнице. На площадке второго этажа большое окно с двойными рамами стало серым от грязи и пыли. Кожаные сиденья, по форме напоминающие животных, и огромная коричневая медвежья шкура на бежевом ковре такие же. И все же многое изменилось. Я не вдаюсь в подробности, по крайней мере сразу, но постепенно начинаю сознавать, что эти признаки изменений лишь малая толика, главная проблема — во всеобщем исчезновении той элегантной простоты, что была присуща моим родителям как супружеской паре. Здесь нет пробки, там разбито стекло, не закрывается окно, перекошена дверь и теперь хлопает при малейшем движении, подстаканники без стаканов или бутылки на французских полированных крышках столов, книга, лежащая раскрытой на столе так давно, что ее страницы пожелтели от солнечного света.