Красться по коридорам, как привидения, не стоило — мало ли что. Рациональнее было закончить дело одним молниеносным ударом. А потому Мазур, как можно тише распахнув входную дверь, моментально миновал обширный магазинный вестибюль (стены украшены мозаикой на гастрономические темы, в большой люстре горит одна-единственная лампочка), так же тихо просочился в торговый зал с пустыми стеклянными витринами, свернул в дверь налево (табличка старая, явно с прежних времен, следовательно написано либо «Посторонним вход воспрещен», либо «Служебный вход», вероятнее всего, второе, учитывая здешний менталитет).
Лаврик не отставал. Остальные пятнадцать, прекрасно знавшие свой маневр, рассыпались по этажам, кинулись в подвал. Мазур мимолетно подумал, что впервые в жизни ему выделили двадцать человек, не считая Лаврика, — ну, располагая батальоном, можно себе позволить такую роскошь… Пока что все тихо, никто не засек незваных гостей, именно так обученных ходить в гости — не беспокоя хозяев ни малейшим шумом…
Из-под двери той самой комнаты, с освещенным окном, пробивалась полоска света. Мазур собрался, прибавил темпа и ворвался внутрь в сопровождении Лаврика и двух морпехов.
Ну так и есть, директорский кабинет — особой роскоши не наблюдается, но обстановочка комфортная, с импортным мебельным гарнитуром, высоким холодильником, большим телевизором (и тот, и другой тоже происхождения ненашенского, и тут уж местная национальная специфика ни при чем, кое в чем завмаги схожи от Калининграда до Камчатки…).
Двое обормотов в незнакомой светло-зеленой форме с синими погонами (уже успели сшить, ага), уютно расположившиеся за директорским столом за бутылочкой коньяка, всего и успели, что повернуться к двери и безмерно удивиться — а в следующий миг на них обрушились умело и жестоко, лишив возможности заорать, выдернув из кресел и свалив на пол, в два счета упаковав заготовленными вязками. Мазур огляделся. Судя по всему, новые хозяева ничего тут не меняли, разве что портрет президента Национального Фронта (точнее, огромная цветная фотография) окружен широкой каемкой чуть выгоревших обоев — ну да, конечно, раньше здесь наверняка висел какой-нибудь гораздо более выдержанный с точки зрения советской идеологии портрет, а эти обормоты поленились подбирать фотографию точно по размеру.
Ну что же, все прошло в лучших традициях высшего света — никому и ухо не оттоптали. «Таможенникасов» не вырубали, сознания не лишали, но они все равно на всякий случай лежали смирнехонько. Жестом велев морпехам караулить пленных, Мазур в сопровождении Лаврика вышел в коридор. Подбежал широкоплечий парняга в черном комбинезоне и такой же, как на всех, шапочке-маске, по неистребимой привычке чистого армейца бросил ладонь к виску: