— Злостная инсинуация, — сказал Мазур и вышел.
…Стол оказался примерно таким, как тот, что обустраивал тогда Питер, — все то же самое, разве что Беатрис, в силу, должно быть, женской натуры заказала еще конфеты с пирожными. Ага, она мельком говорила, что сладкоежка. В досье о ее гастрономических привычках не было ни слова, настолько глубоко копать наверняка не было необходимости…
Распечатав бутылку благородного напитка, Мазур из чистого озорства спросил:
— Может, ты и пить научилась по-местному? Пит мне показывал — солидная доза, без содовой и льда, одним лихим глотком…
— Самое смешное, что чуточку научилась, — лучезарно улыбнулась Беатрис. — Наливай. А сам сможешь?
— Большая практика, — сказал Мазур. — Я Питеру уже рассказывал, как приходилось с неграми стаканами глотать их паршивую самогонку из канистры. Да и кабаки я, плебей, как-то предпочитаю те, где пьют без всякого строгого этикета…
Он набулькал в высокие стаканы граммов по шестьдесят, подал один Беатрис и сказал:
— Ну что, за твою историческую родину?
Не мешкая, опустошил свой стакан одним махом, закусил ломтиком сыра и с искренним любопытством уставился на девушку.
Она забросила в ротик виски столь же лихо — но все же чуть закашлялась, поморщилась, на лице изобразилось некоторое страдание. Похоже, не достигла еще того мастерства, что «социолог». Мазур торопливо подсунул ей пикуль, завернутый в тоненький ломтик ветчины. Она старательно прожевала, поморщилась.
— Все же никак не могу привыкнуть… Ты как хочешь, а я дальше буду пить, как все цивилизованные люди.
— Как хочешь, — сказал Мазур. — Но за историческую родину, сдается мне, все же следовало сделать добрый глоток именно так, как на ней принято, а?
Слегка раскрасневшаяся от правильной дозы виски, Беатрис легонько поморщилась:
— Если честно, мне эта историческая родина уже стоит поперек горла. Тебя это не должно смущать, ты тут совершенно чужой… Откровенно говоря — диковатая страна, да и народец здешний мне уже осточертел.
Ну и лиса, подумал Мазур, вспомнив ее проникновенное, патриотическое выступление перед журналистами в Штатах: полумистический зов далекой родины, голос крови и почвы…
— Ну конечно, — сказал он беззаботно. — С чего бы меня такая точка зрения смущала?
И разлил по второй, на сей раз щедро насыпав в стакан Беатрис кубики льда. Она отпила воробьиный глоток, прищурилась:
— Вот интересно, ты испытываешь какие-то романтические чувства к своей исторической родине? Доброй старой Англии?
— По совести, ни малейших, — сказал Мазур. — Разумеется, ни капли неприязни, неоткуда ей взяться, но и симпатий никаких. Скорее уж, вежливое равнодушие. Бывал я там несколько раз. Ничего не скажешь, ухоженная, благополучная страна, но после австралийских просторов остров кажется тесным и кукольным…