— А ты поищи! Сейчас в твоем распоряжении все силовые ведомства и спецслужбы Республики — пока ты Лорд-Протектор. Тот же Айсард: прокол с мнимыми «стражниками» это тень и на Убикторат тоже — он будет искать не за страх, а за совесть. — И своих людей работать заставит, на все сто. Ну, и еще прошедшие беспорядки, с выдвижением политических требований — силовикам это точно не понравилось. Намекни им, что беспорядки могли возникнуть не просто так. Нужны улики, а не ощущения в Силе — дальше надо работать не форсъюзерам, а государственной машине. Эти ребята наверняка оставили массу следов, когда организовывали теракт, чтобы убить Энакина — как важного свидетеля. Было им, что скрывать, раз они его так открыто убрали! Вот, возьми — то, что мне удалось накопать самому…
Тера Синубе протянул Мэйсу инфокристалл, который тот сразу же спрятал в одном из кармашков на поясе.
— Тера, зачем ты стараешься помочь мне против Бейтся и его единомышленников?
— Потому, что ты барахтаешься, тянешь на себе эту неподъемную ношу Ордена и Республики, одновременно. Тянешь в целом, в правильном направлении. Может быть и плохо, но уж как есть. А куда нас заведут, с такими методами, Бейтс и компания, я предположить, способен — и мне эти предположения совсем не нравятся! Можешь считать меня старым сентиментальным дураком, но Энакин Скайуокер был самым лучшим нашим возможным будущим — таким, каким я хотел бы его видеть. Не просто винтиком в республиканской машине, чем мы стали после Руусана, а неотъемлемой частью обычной жизни — парень бы смог…
— С Лордами-джедаями, джедайскими родами и семьями…
— А хоть бы и так! Если нам придется остаться у руля Республики, что-то подобное все равно появится, так или иначе, — может, форма просто будет несколько иной, чем в старые времена. Ты же вон, Протектором заделался — и Республика не рухнула в пропасть. Ладно, нам пора расходиться: место здесь тихое, но лишний раз поберечься не помешает — как-то не хочется, на старости лет, оказаться еще одной жертвой «несчастного случая».
Мэйс попрощался со старым джедаем, и они разошлись. В голове у магистра уже крутились варианты того, к кому и как лучше стоит подойти, чтобы начать решать эту проблему. Следовало поторопиться, а пешком идти переходами и лестницами далеко. Темнота в проходе под Храмом ему не мешала, а вот когда ее мрак впереди прорезал какой-то отблеск света, магистр Винду насторожился — в той крипте под Храмом, мимо которой он должен был пройти, сейчас, по идее, никого быть вообще было не должно…
* * *
Чем ближе был предполагаемый вызов на слушания в сенатской комиссии, тех труднее становилось Энакину сохранять спокойствие. А допускать того, чтобы стража заподозрила хоть малейшее изменение в настроении заключенного, никак не следовало: не стоило считать своих врагов благодушными дурачками! Именно врагов: теперь уже бывший, джедай четко разделил своих прежних собратьев на тех, кому на него было, в общем-то, наплевать — и на тех, кто сделал все, чтобы он оказался именно здесь, и в таком состоянии. Нет, было еще несколько тех, кто боролся за него до конца… — но их голоса так и не были услышаны. То, что сам он потерял способность чувствовать Силу, совсем не значило, что никто из других форсъюзеров не мог почуять, через нее, намерения арестанта. Перспектива того, что охрану, которая должна будет сопровождать его в Сенат, могли значительно усилить, была бы совсем нерадостная. Так что, держимся перед камерами так, как будто ничего не изменилось — и изо всех сил демонстрируем наблюдателям обычное поведение, к которому они уже привыкли, и которое им наверняка прискучило лицезреть. Не то, чтобы Стихии, контроль над которыми Энакин более-менее восстановил, давали какую-то четкую картину. — Просто, он отметил постепенное падение активности работы с голокамерами, установленными в его камере: «зрителям» явно было скучно!