Вот и получилось, что солнце для Центральной Антарктиды было и осталось огромной и яркой лампой дневного света, холодной, как свет далёких галактик.
— Вперёд, реаниматоры! — Бармин распахнул дверь.
— Че-го? — с угрозой спросил Филатов.
— Медицинский термин, детка. Будешь оживлять станцию.
— Его самого оживлять пора, — съязвил Дугин, входя в дом. — Милости прошу к домашнему очагу!
— Раздевайтесь, дорогие гости! — проворковал Бармин. — Пол у нас паркетный, наденьте, пожалуйста, тапочки!
— Минус сорок шесть, — сообщил Гаранин, смахнув иней с термометра. — Парадокс! В дома на два градуса холоднее, чем на улице
— Холодильная камера, — ощупывая лучом фонарика стены холла, покрытые слоем игольчатого инея, сказал Дугин. — Погреб!
— Николаич, вот это сюрприз! — послышался из кают-компании голос Бармина.
Видимо, люк в потолке был закрыт неплотно, и в кают-компанию навалило снега, на столе возвышалась снежная пирамида, верхушкой своей уходившая в люк.
— Ничего страшного, — успокоил друзей Семёнов. — Даже к лучшему, не надо будет заготавливать снег на улице, отсюда возьмём и на питьевую воду и на систему охлаждения для дизелей.
— Эй, новички! — воззвал Бармин. — Это к тебе, Веня, относится, и к тебе, Волосан. Смотрите и запоминайте. Первая дверь направо — кабинет начальника, ничего хорошего вас там не ждёт и ждать не будет. Зато вторая дверь — ого! Снимите с благоговением шапки — это камбуз!
«Здравствуй, домишко, родной, — с волнением подумал Семёнов. Прошёл из кают-компании в радиорубку, отскоблил снег с окна. — Помёрзнул ты, братишка, за год. Ничего, скоро мы тебя отогреем, пёрышки твои почистим, и снова ты станешь нашим тёплым жильём».
Вошёл Гаранин.
— Мои игрушки в порядке, — поведал он, — хоть сейчас давай погоду. А рация?
— Застыла, зуб на зуб не попадает, — ответил Семёнов. — Будем греть в спальных мешках, отдельными блоками.
— Не припомню, чтобы мы с тобой хотя бы на несколько часов оказались без связи.
— Да, неприятное ощущение, — согласился Семёнов. — К вечеру, Андрей, Восток подаст голос!
— Дома радио всегда выключаю, а сейчас даже утреннюю гимнастику с удовольствием бы послушал.
— Могу устроить, приёмник-то я взял с собой.
— Погоди, ребята в медпункте сервировали стол. Пошли перекусим.
— Аппетита нет.
— У меня тоже. Хоть чайку попьём.
— Чаёк — другое дело!
В крохотном, метр на три, медпункте было тепло: Филатов зажёг паяльную лампу, и она быстро согрела воздух. Со стены людям ласково улыбалась длинноногая девушка в бикини. Она только что вышла из моря, и крупные капли скатывались с её загорелого тела.