— Никому, — отозвался Санни. — Я лично названивал ему весь вечер. Может, у бабы загостился.
— Нет, — сказал Хейген. — Он никогда не остается ночевать у женщин. Встает и уходит домой. Ты, Майк, звони, покуда не ответят.
Майкл послушно снял трубку, набрал номер. Послышались редкие гудки, но к телефону никто не подходил. В конце концов он повесил трубку.
— Продолжай дозваниваться, — сказал Хейген. — Звони каждые пятнадцать минут.
— Слушай, Том, — нетерпеливо сказал Санни, — ты советник, так давай подкинь нам совет. Что будем все-таки делать, как считаешь?
Хейген потянулся за бутылкой, стоящей на столе, налил себе виски.
— Будем вести переговоры с Солоццо, пока твой отец не сможет снова взять на себя дела. На крайний случай можем даже поладить в чем-то. Когда дон встанет на ноги, он без лишнего шума разберется с этой историей, и все семейства примут его сторону.
Санни вскипел:
— Мне, по-твоему, значит, не справиться с Солоццо?
Том Хейген поглядел ему прямо в глаза.
— Санни, в драке ты его одолеешь. У семьи Корлеоне сил на это хватит. Есть Клеменца, есть вот Тессио, и, если дойдет до открытой войны, они тебе хоть тысячу соберут боевиков. Но в конце бойня пойдет по всему Восточному побережью, и другие семейства возложат за это вину на Корлеоне. Наживем себе кругом врагов. А этого твой отец не одобрял никогда.
Майкл, наблюдая за братом, отметил, что он это принял достойно. Но Санни снова обратился к Хейгену с вопросом:
— А предположим, отец не выживет, — что тогда присоветуешь, советник?
Хейген отвечал спокойно:
— Я знаю, ты не согласишься, но тогда я посоветовал бы действительно принять предложение Солоццо и участвовать в сбыте наркотиков. Без политических связей твоего отца, без его личного влияния семейство Корлеоне станет вдвое слабей. С уходом дона другие семейства Нью-Йорка могут прийти к союзу с Татталья и Солоццо — для того хотя бы, чтоб избежать долгой опустошительной войны. Если твой отец умрет, заключай эту сделку. А дальше — поживешь, увидишь.
Санни побелел от гнева.
— Тебе легко говорить, не в твоего отца стреляли.
Хейген проговорил быстро и гордо:
— Я ему такой же сын, как ты или Майк, — а может, и получше. Я тебе высказал профессиональную точку зрения. Если тебя интересует мое личное мнение, то я бы всю эту нечисть передушил своими руками!
В этом возгласе выплеснулось наружу такое страстное чувство, что Санни сказал, пристыженно и поспешно:
— Ох, Том, прости, ради бога, сорвалось.
Но на самом деле — не сорвалось. Родная кровь есть родная кровь, и тут уж ничего не попишешь.