Свобода! - билось в голове у графини, да и, судя по всему, Бланка думала о том же.
Но ответ Аннет заставил их опешить в недоуменном негодовании.
- Я,- дерзко заявила черная королева,- в случае выигрыша хотела бы стать вашей возлюбленной!
Неизвестно, что подумал о таком возмутительном условии сам фон Валленберг, потому что никаких эмоций не отразилось на его лице, он, может быть, чуть внимательнее глянул на сидящую напротив девушку и коротким кивком выразил свое согласие.
Барон уже было занес руку с пешкой над облюбованной клеткой, когда его остановил тихий вопрос Аннет.
- А чтобы вы хотели получить в случае моего проигрыша?
Валленберг все-таки походил пешкой, немного помолчал, а потом бесстрастно ответил:
- Вы не будите моей возлюбленной!
Оскорбительный смысл фразы достиг сознания пленниц отнюдь не одновременно.
Первой всё поняла и осознала, конечно же, покрасневшая от унижения поникшая Аннет, потом после некоторых раздумий обидные слова дошли и до Стефании, и уж самой последней вникла в сказанное просиявшая злорадным удовольствием Бланка.
- Вот,- зашипела она на ухо графине, отведя её в сторонку,- так ей и надо, рыжей задаваке!
Но Стефка настороженно наблюдала за партией. Она недоверчиво отнеслась к ответу фон Валленберга, вполне справедливо подозревая, что за этим кроется ещё что-то, кроме пусть и оскорбительных, но всего лишь слов. Она уже научилась распознавать приближающуюся грозу по некоторым малозаметным признакам - по чуть задранному вверх уголку губ, особенному прищуру глаз и натянутой коже на скулах его лица.
- Ох,- нервно сжала она руку Бланки,- произойдет что-то страшное!
Но девушка только недоуменно покосилась на бледную графиню.
- О чем это вы?
Но та только отмахнулась, продолжая следить за игрой. Да, эта партия отличалась от тех, которые разыгрывались у них с бароном, как земля от неба. Во-первых, по манере - обычно, фон Валленберг ставил фигуры, практически не глядя на доску, в основном развлекаясь беседой с партнершей, здесь же он всё внимание сосредоточил на доске. Затем, Стефка никак не могла понять смысла, происходящего на шахматном поле, настолько диковинными были разыгрываемые комбинации. И, наконец, темп игры - никто и никуда не торопился. Часы на башне давно уже пробили полночь, время, дольше которого барон никогда не задерживался, но партии, казалось, не будет конца!
И если, стоявшая за спинами игроков графиня, от нервного напряжения была, как натянутая струна, и не замечала ни усталости, ни времени, то Бланка сначала позевывала, а потом и вовсе, тихонечко притулившись на жестком неудобном стуле, сладко задремала, мало интересуясь происходящим.