Но окаменевшая под его рукой юная женщина явно не оценила этого жеста примирения. И её холодная реакция была расценена графом, как новый акт неповиновения. Именно это и стало последней каплей, истощившей терпение дона Мигеля.
- Вы так самоуверенны, так спокойны, мадам, - взревел он, отдергивая руку,- вы что же, не боитесь гнева Господня за свои грехи? Было бы более уместно, если бы я увидел вас кающейся, на коленях и с опущенной головой, но... вы, похоже, не мучаетесь угрызениями совести? Это что - неуважение ко мне, как к супругу, или диковинное упорство в грехе?
Стефания опасливо втянула голову в плечи, инстинктивно обхватив руками чрево.
- Вам хочется увидеть меня на коленях? Извольте!
И прежде, чем граф успел, что-либо сказать в ответ, она, покаянно согнув голову, встала перед ним на колени. Жена сделала, вроде бы так, как он хотел, но эта нарочитая покорность взбесила дона Мигеля сильнее любого открытого акта неповиновения. Ненавистно сжав зубы, он грубо обмотал навсегда погубившие его жизнь пряди волос вокруг запястья и подтянул голову блудницы к своему лицу. Глаза супругов скрестились в молчаливом поединке - черные уголья насквозь прожигали испуганную синеву.
- Нет,- зло протянул де ла Верда,- это не раскаяние, это вызов! Откуда же в вас, донна, такая люциферова гордыня? Почему вы не желаете признать всей глубины своего падения? Неужели мне придется принять чрезвычайные меры, чтобы вы осознали, в каком мерзком грехе погрязли?
От такой угрозы у женщины перехватило ужасом дыхание и гулко забилось сердце.
- Что вы хотите от меня? Как я должна выразить раскаяние? Начать себя бичевать? Но я жду ребенка!
Как ни странно, но упоминание об этом обстоятельстве привело в себя разошедшегося супруга.
- Не обязательно напоминать о том, чего я и так не в состоянии забыть,- он резко оттолкнул её от себя, и Стефка, не удержавшись, упала на спину.
Дон Мигель пошел к выходу, и уже на пороге глухо бросил:
- Завтра вы предстанете перед королем Людовиком. А потом я поставлю вас в известность относительно нашего совместного будущего!
Даже самому себе граф и то боялся признаться, что едва не придушил непокорную распутницу. И, конечно же, он не мог удалиться на покой, пока не выплеснул свой гнев на голову уже спавшего секретаря. Гачек, стараясь не зевать, устало наблюдал за мечущимся по его спальне взбесившимся от злости графом.
- Я женился на наглой, бесстыжей шлюхе,- кричал он на клюющего носом Славека,- неужели вы опять кинетесь её защищать?
Тот и в мыслях этого не держал, благоразумно помалкивая, но де ла Верда и не нуждался в его репликах. Ему было достаточно собственного гнева.