– Ну прям как дети, – удивился директор. – Тут КГБ, можно сказать, под самыми окнами рыщет, вынюхивает все про все, а они – самогонный аппарат… И это в наше сложное время…
– Ваша правда, – согласился Степаныч, – да только Недомерок не за нами ведь дыбает… Нам-то чего ховаться да скрытничать?..
– А то ты не ведаешь, – осерчал Федор Андреевич. – Оне весь сор подбирают, все и на всех, чтобы потом на любого надавить и заставить кого свидетелем выступать, кого показания подписывать…
– А чаго мяне застауляць? Чаго? – зачастил вмиг протрезвевший Степаныч. – Я ни при чем…
– Вот для того и надо было уничтожить ваш агрегат, – подвел черту директор, – чтобы все ни при чем…
– Хоть бы хутчей уже этот Недомерок захомутал нашего Ильича, – вздохнул Алексей Иванович. – Совсем жизни не стало: ходи да оглядайся…
– Давайте повторим, – облизнул Степаныч пересохшие губы и принялся разливать, звякая горлышком фугаса по стаканам.
– Погодите, мужики, – остановил собутыльников директор. – Давайте о деле договоримся.
– Чего такого? – не понял Григорий.
– Нам требуется, – задиктовал будто детям на уроке директор, – требуется как можно быстрее организовать наше школьное отделение всесоюзного добровольного общественного движения «Трезвость»… Я же с этим пришел, – удивился он, – как можно было забыть?..
– Я думал, шутка такая, – хихикнул Григорий. – Ну, пусть будет отделение… От нас-то чего требуется?
– Вступить надо, – объяснил Федор Андреевич, – заплатить членские взносы, выбрать председателя, составить план мероприятий…
– Каких мероприятий?
– Ну рейды там… по винным отделам, чтоб все по правилам у них…
– Вот это хорошо, – обрадовался Степаныч. – Не надо будет в очередях давиться… Не боись, Андреич, вступаем все как один, а старшыней избираем евонную жонку. – Он показал на Алексея Иваныча. – Она привыкшая к бумажной работе, она это дело любит, а мы согласные… – Он поднял стакан, приглашая присоединиться.
– Значит, за общество «Трезвость»! – хохотнул Григорий, выдохнул и с бульком влил в себя стакан густого зелья.
– Тогда я пошел, – поднялся директор, поставив опорожненный стакан. – Беготни еще…
– А все жиды, – свернул на привычное Степаныч, когда за директором закрылась дверь.
– А они тут при каких делах? – отмахнулся Григорий.
– А кто споил наш народ? Они и споили. А когда уже никак, устроили эту свистопляску со змаганьем[4] за трезвость. Это же как… – Он не находил убедительного аргумента. – Как напоить вечером, а по утру опохмелиться не дать…
– Так это же Горбачев затеял – за трезвость, – не согласился Григорий. – А он природный русак.