– Какая бормотуха? Что за бормотуха? – орал полковник, не понимая. – А-а, это магнитофонные записи? – догадался он, наплевав на шифрование. – Тоже неплохо. Главное, чтоб градус был, – вернулся он к секретному коду. – Чтоб с ног сшибало…
– Подождите! – заорал капитан и…
Ослеп! Совсем ослеп!..
Непроглядная темень обрушилась на него, а уши залепила тишина. Глухая мертвая трубка выскользнула у него из рук, и животный ужас перехватил дыхание.
«Наверное, это и есть удар… как его – кровоизлияние?.. Вот так оно и бывает. А не надо было гореть на работе – от этого сгораешь… Что же теперь?.. Интересно, а говорить я могу?..»
– Свет, – тихонько прошептал капитан, радуясь своему же шепоту. – Свет! – заорал он что было силы. – Све-е-е-ет!!!
Он тянул крик некоторое время и не заметил, что свет уже горит, и дверь открыта, а на пороге стоит техничка Наташа, прозванная за толстоту Недожорой.
– Звяняйте, – сказала она, когда Недомерок прекратил орать. – Андреич ушел, я и подумала, что тута никога, заперла и свет загасила.
– Иди-иди, – нетерпеливо замахал на нее Недомерок и бросился набирать номер управления.
«Выехали», – догадался он, слушая длинные гудки. (Лучше бы застрелиться.)
– Что он тебе сказал? Что?..
Лев Ильич услыхал свистящий шепот Недомерка и какую-то возню за углом, куда только что свернул Дим. Яснее ясного, что именно про него Недомерок пытает Диму. Только чего можно допытываться у больного ребенка, который к тому же и не говорит?.. Лев Ильич хотел вмешаться, но раздался громовой окрик теть-Оли, и стало понятно, что Димка уже под надежной защитой.
Замечательная деваха эта Ольга Парамоновна. А смотрит на Льва Ильича всегда с такой жалостью, что только дрогни он хоть одними ресницами – сразу и пожалеет, одарив всем своим молодым напористым жаром. Надо сказать, что интернатовские барышни почти все готовы были поделиться с ним не слишком растраченным теплом души и тела, даже если пока и не знали про это, полагая в своем внимании к Йефу разные иные причины. Например, географичка Алевтина Николаевна смотрела на Йефа опасливо, а слушала его и вовсе с испугом. Но и в испуге ее было какое-то скрытое восхищение – только поддайся, и утянет с головой. Ну а совсем молоденькая воспитательница Ирина, не так давно выпорхнувшая из местного педа, глядела на Льва Ильича, замирая и не дыша. Она пошла бы за его голосом, как за дудкой крысолова, неважно куда…
Кстати говоря, она и про крысолова этого досконально разузнала лишь в интернате. Раньше, конечно, слышала выражение «пойти за дудкой крысолова», но думала, что это намек на стыдно сказать что. А здесь, в школе, подменяя однажды Йефа в вечернюю смену, Ирина Александровна никак не могла отбиться от его воспитанников и уложить их спать – требовали рассказать какую-нибудь историю. Пришлось пообещать, и на следующее вечернее дежурство она пришла со сказками братьев Гримм, взятыми из библиотеки Йефа, точнее его сына. Читала и постепенно так увлеклась, что забылась. И дети уже все заснули, а она все читает. Обнаружив, что дети спят, она, конечно, прекратила читать, погасила свет в палате и пошла к себе в общежитие, но там, вместо того чтобы лечь и уснуть, открыла книгу и читала до рассвета.