— Ты выглядишь взволнованным, дружище, — говорит Терри.
— Терри, а я смогу взять там клюшки напрокат?
Терри смотрит на меня с сожалением:
— Нет, приятель, в этот раз ты не сможешь поиграть, потому что у нас с Ронни и датчанами все заранее распланировано.
— А-а-а.
— Но ты мог бы быть нашим кедди, приятель; что ты на это скажешь?
— Точняк, кедди, я могу, ага ага ага…
— Но только тебе нужно будет вести себя тихо, потому что это ужасно важная игра. Мы не стали брать на такую важную игру первого попавшегося кедди, приятель.
— Точняк, ужасно важная, — говорю я, — я постараюсь вести себя тихо, ага, тихо.
— Заметано.
Мы приезжаем на поле для гольфа, и оказывается, что это самое первоклассное поле, которое я когда-либо видел! Ага, так и есть! На парковке только большие машины, на входе надменные парни в блейзерах, которые оценивают тебя, прежде чем впустить внутрь! А внутри бар, даже лучше, чем в представительской ложе «Тайнкасла»! Я даже не уверен, что Райана Стивенсона с таким количеством татуировок на шее сюда пустили бы. Хорошо, что мы здесь с Ронни и нас пускают без проблем, ага, точняк! А бар здесь ужасно шикарный, все обшито деревянными панелями, но только ужасно старыми деревянными панелями, такими, которые кажутся ужасно старыми, не такими новенькими, как на «Тайнкасле». На стенах висят картины со старыми гольфистами, самая большая прямо над камином, на ней парень в дурацком парике и красном пальто.
— Терри, как они могли играть в дурацких красных пальто и париках? — спрашиваю я.
— Время было такое, приятель, — отвечает Терри.
Времени, для того чтобы выпить в первосортном баре, нет, потому что два датчанина уже здесь, и, кажется, с обоими из них Терри и Ронни знакомы. И еще тут какой-то мелкий парень в куртке. Мы идем на поле и устанавливаем колышек для первого драйва![55] Ага, и вот, значит, здесь Терри и Ронни, я у них кедди, и мы играем против датчан, которые не слишком разговорчивы. Я говорю:
— У вас там даже бекон есть, по телику показывали, точняк, датский бекон, у нас показывали его по телику.
Но парни не отвечают; может, они просто, в отличие от немцев, не понимают литературный английский. Мы на первой лунке, Терри делает первый удар и посылает мяч прямо вдоль фервея. Лунка пар-5. Ага. Пар-5. Правда, второй удар выходит не таким хорошим.
— Проебался я, Ронни! — кричит Терри.
Третьим ударом Терри посылает мяч на грин, но Ларс тоже доходит до грина за три удара.
— Ага… ты сделаешь их, Терри, — говорю я, стараясь его подбодрить, точняк, подбодрить.
Терри подносит палец к губам и говорит: