— Бритт-Мари! — скрипнул в темноте голос Альфа. Он остановился в метре от нее.
Бритт-Мари не ответила. Она осторожно поглаживала рубашку. Смахивала невидимые пылинки. Разглаживала манжеты. Расправляла несуществующие складки.
Бритт-Мари подняла голову. Она постарела. Каждое слово словно оставляло след у нее на лице.
— Я всегда так талантливо притворялась, Альф, — прошептала она.
Альф молчал. Бритт-Мари уткнулась взглядом в снег и покрутила кольцо на пальце.
— Когда Давид с Перниллой были маленькими, они говорили, что я совсем не умею придумывать сказки. Я всегда любила читать сказки по книгам. Они просили: «Придумай сама!» — а я не понимала, зачем что-то придумывать, если все и так уже есть. Нет, сочинять я не любила. Я человек цивилизованный.
Бритт-Мари повысила голос, словно хотела кого-то убедить. Альф тяжело дышал.
— Бритт-Мари… — тихо сказал он, но та резко оборвала его.
— Кент сказал детям, что я не умею сочинять сказки, потому что у меня нет фантазии. Но это не так.
Нет, не так. У меня необыкновенно богатая фантазия. Я так хорошо притворяюсь!
Альф провел рукой по голове и заморгал. Бритт-Мари нежно поглаживала рубашку, словно это младенец, который вот-вот уснет.
— Я взяла с собой чистую рубашку. У меня всегда с собой чистая рубашка, если я знаю, что встречу Кента. Потому что я не пользуюсь духами. Никогда. У меня на них аллергия.
Ее голос звучал все глуше и глуше. Он почти утонул.
— Давид и Пернилла не пришли на рождественский ужин. Они сказали, что заняты. Я их прекрасно понимаю, так было все эти годы, что же тут не понять. Кент позвонил и сказал, что задержится на работе еще на пару часов. Всего лишь на пару часов, у него телефонная конференция с Германией, так он и сказал. Хотя в Германии тоже сочельник, это все знают. Но он так и не пришел. Я звонила ему, мне ведь надо знать, когда ставить картошку. А он не отвечал. А я все звонила и звонила, мне ведь надо знать, когда ставить картошку!
Она с упреком посмотрела на Альфа. Тот молчал. Бритт-Мари нежно гладила ворот рубашки тыльной стороной руки.
— Иначе картошка остынет. Мы же не варвары, чтобы есть холодную картошку.
Руки Бритт-Мари безвольно упали на рубашку.
— Под конец у меня зазвонил телефон, но это был не Кент.
Нижняя губа затряслась.
— Я не пользуюсь духами, в отличие от нее. Поэтому я всегда слежу, чтобы у него были свежие рубашки.
Это все, о чем я прошу, — класть рубашку в стирку, как только он приходит домой. Неужели это так много?
— Бритт-Мари, милая… — начал Альф.
Бритт-Мари судорожно сглотнула и покрутила кольцо.