Эльса открыла бардачок. Отодвинула льва и достала письмо. На конверте значилось: «Самому храброму рыцарю Миамаса». Ниже были написаны имя и адрес.
Да, бабушка писала как курица лапой.
Эльса вышла из машины и почесала ворса за ушком.
— Спасибо, что посторожил. Завтра принесу еще сладостей, обещаю! — сказала она, протягивая ему остатки протеиновых батончиков.
Ворс проглотил их одним махом и вразвалку пошел обратно, к открытой двери подвала. Эльса смотрела ему вслед. Когда ворс подходил к двери, она смущенно прокашлялась и крикнула:
— У меня никогда раньше не было друга, кроме бабушки!
Ворс остановился. Обернулся. И улыбнулся — в этом Эльса даже не сомневалась, пусть хоть все светлые головы на свете утверждают, что ворсы улыбаться не могут.
Немного погодя Эльса прокралась по лестнице, ведущей из подвала, с бабушкиным письмом в руках и таким смятением в голове, что чуть не врезалась в Альфа.
Альф в своей любимой скрипучей кожаной куртке стоял на верхней ступеньке, настроение у него было явно еще хуже, чем обычно. Эльса растерялась.
— Твою мать. Ты уж определись — вверх или вниз?
— Э… вверх, — ответила Эльса, глядя в пол.
Альф с возмущенным видом отодвинулся, чтобы пропустить ее. Прошмыгнув мимо, Эльса услышала, как он шаркает вниз по лестнице. Альф выглядел усталым. Понятное дело, он всегда такой, но сегодня какой-то особенно усталый. Наверное, это из-за низкого центра тяжести.
Не дыша, Эльса прислушивалась, не идет ли Альф в подвал, но тут дверь гаража хлопнула, Эльса выдохнула и продолжила подниматься по лестнице.
Она сидела на верхней ступеньке возле бабушкиной квартиры до тех пор, пока не погасли все лампы. Снова и снова проводила пальцами по надписи на конверте, но не открывала его. Она убрала письмо в ранец, растянулась на ледяном полу и слегка прикрыла глаза. Несколько часов Эльса безуспешно пыталась перенестись в Миамас. Внизу хлопнула дверь в подъезд. Наверное, Альф вернулся, хотя шагов не было слышно и ни одна из дверей в квартиру не хлопнула.
Закрыв глаза, Эльса лежала на полу до тех пор, пока ночь не показалась за окном лестничной клетки. Где-то внизу загремели ключи пьянчуги.
Эльсина мама не любит, когда людей называют пьянчугами. «А как тогда называть?» — спрашивала Эльса. Этот вопрос обычно погружал маму в сомнения, потом она говорила нерешительным голосом: «Ну… может быть, человек просто немного устал». Бабушка на это возражала: «Устал, ага! Устанешь, черт побери, если бухать все ночи напролет!» Тогда мама набрасывалась на бабушку: «Мама!» — а бабушка, всплеснув руками, в ответ: «Господи, чем я провинилась