В случае же твоего отказа и с учетом того, что у меня уже имеются на примете потенциальные жильцы, я потребую, чтобы они в течение двадцати четырех часов освободили дом и съехали куда им будет угодно.
Если ты сообщишь о моем намерении кому-то или если, паче чаяния, вступишь в контакт с девушкой, то мною будет незамедлительно приведен в действие второй вариант. В этом можешь даже не сомневаться!
Твоя мама».
Сол прижал руку к сердцу. Оно билось с перебоями. Он проглотил комок, подступивший к горлу, и попытался сделать глубокий вдох. Листок с письмом матери дрожал в его руке. Потом он подхватился с кровати, выскочил в коридор и побежал к спальне матери. Но по пути увидел, что в гостиной горит свет.
Вида сидела в кресле-качалке, укутав ноги кашемировым пледом. Сол почувствовал, как от слабости его повело в сторону. Он был сражен наповал, убит горем настолько, что у него даже не был сил, чтобы разозлиться на мать.
Он подошел к матери и взмахнул перед нею письмом, зажатым в руке.
— Что это?
Вида осталась невозмутимой.
— С учетом того, что ты уже наверняка ознакомился с содержанием моего письма, меня удивляет, что ты, с твоим-то интеллектом и уровнем образования, не уразумел, что это значит! По-моему, там все ясно сказано!
— То есть все это правда?
— На все сто процентов! Абсолютная правда!
— Я не верю тебе, мама! Это похоже на чью-то злую шутку! Ты не можешь так поступить со мной, мама! Я знаю это наверняка!
Лицо матери приобрело торжественно-строгое выражение.
— Уверяю тебя! Никаких злых шуток!
Сол безвольно опустился на пол рядом с креслом-качалкой.
— Как… как ты могла так поступить… со мной? — Он задыхался от нехватки воздуха.
— Я делаю это для тебя! Более того! Я делаю это ради тебя!
— Мамочка! Любимая… пожалуйста! Пожалуйста! Не делай этого для меня! Пожалуйста!
Он с трудом проглотил слюну, чувствуя, что еще немного, и он расплачется навзрыд. Странное это было чувство! Вот он, уже вполне самостоятельный взрослый молодой человек, но впервые в жизни у него появились повод и даже желание заплакать. Он скомкал письмо матери, тяжело дыша и отчаянно пытаясь справиться с душившими его рыданиями.
— Мамочка! Выслушай меня! Пожалуйста! Я люблю эту девушку! Я ее люблю! И ты ничего не сможешь поделать с этим! Я найду какой-то способ, найду обязательно! Потому что я люблю ее!
Вида бросила отрешенный взгляд поверх головы сына на огонь, полыхающий в камине.
— Именно поэтому я и вынуждена пойти на столь крайние меры!
— Но почему?! Зачем ты это делаешь со мной? С нами?
— Кажется, я уже тебя предупреждала! Никаких «нас», Соломон! Сколько раз повторять тебе это? Безумие какое-то!