Но затем он понял: тетива лопнула.
Рейнджер недоверчиво уставился на бесполезное оружие в своих руках. Никто не заметил, как он выпустил из рук крохотное лезвие, которым и перерезал тетиву. Добрых пять секунд продолжалась эта молчаливая сцена. А потом капрал со своим отрядом побежали вперед, размахивая короткими тяжелыми дубинками, и сгрудились около невысокого человека, одетого во что-то серое с зеленым.
Рейнджер упал под градом ударов. Хозяин таверны долго недоумевал, как мог боец, сваливший грузчика вдвое крупнее себя, внезапно оказаться таким неповоротливым и беззащитным.
Уилл бежал по пустынному, открытому всем ветрам острову Скоргхийл.
Он уже одолел пять кругов по галечному пляжу и теперь повернул к крутым утесам, что возвышались над крохотной гаванью. Он заставлял себя карабкаться вверх, и ноги горели от усилий; мышцы бедер и икр отказывались повиноваться. Проведя несколько недель в неподвижности на корабле, юноша утратил былую сноровку, и теперь он был намерен вернуться к прежнему состоянию, укрепить мускулы и добиться от тела той гибкости и выносливости, которых неизменно требовал от ученика Холт.
Вряд ли у него получится потренироваться в стрельбе из лука или метании ножей, но пусть хоть тело его будет готово к побегу, если представится такая возможность. А Уилл был уверен, что она представится.
Юноша гнал себя вверх по крутому склону; галька и сланец осыпались под его ногами. Чем выше он поднимался, тем сильнее тянул его за полы одежды ветер, пока наконец Уилл не добежал до вершины, где на него всей мощью обрушились северные ветра, или Летние Шторма, как называли их скандианцы. На северной стороне острова буруны бились о суровые скалы, поднимая высокие фонтаны брызг. В гавани позади них вода была относительно спокойной: ее защищала с трех сторон массивная подкова утесов.
Забравшись наверх, Уилл привычно оглядел океан: не плывет ли корабль? Но, как и всегда, он не увидел ничего, кроме огромных волн, накатывавших одна за другой.
Он оглянулся на пристань. Две вместительные хижины казались отсюда до смешного крошечными. В одной из них моряки спали, а в другой проводили большую часть времени, когда бодрствовали: тут скандианцы ели, спорили, играли в кости и пили. К длинной стене «спальни» с одной стороны примыкала пристройка: ее Эрак выделил для Уилла с Ивэнлин. Места там было немного, но, по крайней мере, не приходилось делить его со скандианцами. Один угол юноша отгородил для своей спутницы одеялом, чтобы она могла хоть иногда побыть наедине с собой.