— Не “О”, а “Э”, — поправил его Сёдерстедт. — Из-за этой буквы невиновный человек пережил адские муки и принял смерть.
— Вы ее охраняете? — только и спросил Дженнингс.
Проглотив слова, которые вертелись на языке, Арто Сёдерстедт ограничился коротким:
— Да.
— Немедленно увеличьте охрану.
— Я вас не совсем понимаю, — вмешался Хультин. — Вы нам отдаете приказания? Серийный убийца, причем один из самых отвратительных за всю историю человечества, наконец арестован и отдает приказы полиции?
— Не я, — ответил Дженнингс. — Я никаких приказов не отдаю. Я Никто. Но перед вами стоит выбор, суть его можно свести к ответу на два вопроса. Первый: хотите вы или не хотите атомную войну? — Второй: что вы предпочитаете — американский капитализм или исламский фундаментализм? Глобализация мира необратима, и в этой ситуации как никогда важна однополярность. Вам семерым предстоит сделать выбор.
— По-моему, все не так просто, — возразил Йельм.
— Сейчас, в ближайшие часы, все именно так, как я говорю. А потом можете делать со мной что хотите.
— В какую инстанцию вы хотели обратиться? — спросил Йельм.
— Неважно. На это уже нет времени. Надо сделать так, чтобы судно не ушло из шведского порта.
— Хенрик Нильсон об этом знает?
— Нет, он только получил деньги, что будет дальше, он не знает. Посредник перевозит материалы в нейтральное место. Оттуда они попадают в порт. И место, и порт мне неизвестны. Судно отходит сегодня или завтра. Это все, что я знаю.
— Пункт назначения?
— Выдуманный. По документам может быть любым.
— Хорошо, — тут же сказал Хультин. — Встречаемся у входа.
Все направились к двери. Йельм задержался. Он остановился возле Дженнингса и посмотрел на него.
— Ваша исповедь и признание — всего лишь уловка, способ выгадать время или вызвать к себе симпатию? Не правда ли?
— Поживем — увидим, — спокойно ответил Дженнингс.
— А как насчет Нюберга? — продолжал Йельм. — Что вы подумали, когда увидели его в коридоре? Могли ли вы представить себе такое развитие событий? Неужели вы и апперкот могли предсказать?
Взгляды Дженнингса и Йельма скрестились, и Йельму показалось, будто он заглянул во мрак тысячелетий или посмотрел в глаза акуле.
— Этого вы никогда не узнаете, — ответил Дженнингс.
Йельм подошел и наклонился к нему. Дженнингсу хватило бы доли секунды, чтобы убить его. Йельм и сам не знал, зачем положил голову в львиную пасть. Может, ему померещился потусторонний зов или пение сирен, или захотелось издевательски ухмыльнуться в лицо смерти?
— Глядя на вас, я готов поверить в необходимость смертной казни, — сказал он.