— Не знаю. Имеет смысл либо сразу удалять и ящик, и адрес, либо все оставлять. Я думаю, это все, что у него было. Может, он сам чистил ящик?
— Есть какой-то другой способ? Можно узнать, кто удалил всю информацию? — спросил Йельм Чавеса.
— Нет, — ответил Чавес. — В корпоративной сети до сервера так просто не доберешься.
Йельм ничего не понял из сказанного Чавесом и, решив поверить ему на слово, без объяснений снова обратился к Бертильссону:
— Кто такая Элизабет Б.? В редакции есть такая сотрудница?
— Есть. — И раздраженно бросил: — У нас всегда все на месте. — Потом добавил уже более спокойно: — Я думаю, вы имеете в виду Элизабет Бернтссон.
— Наверно, — сказал Йельм. — Она сегодня здесь?
— Я только что с ней разговаривал.
Йельм бросил взгляд в сторону черноволосой дамы, которая в поте лица работала на компьютере.
— Какие у нее были отношения с Хасселем? Бертильссон затравленно оглянулся, его волнение не могло ускользнуть от взгляда любого мало-мальски внимательного наблюдателя. Но никто не обращал на него внимания. Мёллер сидел за стеклянной стенкой и смотрел в окно. Казалось, с момента прошлого визита Йельма он не сдвинулся с этого места ни на шаг.
— Лучше спросите у нее, — твердо проговорил Бертильссон. — Я и так сказал больше, чем нужно.
Они оставили его и перешли к сидящей за компьютером даме. Она подняла на них глаза.
— Элизабет Бернтссон? — спросил Йельм. — Мы из полиции.
Женщина молча смотрела на них поверх очков.
— Ваши фамилии? — наконец буднично спросила она хрипловатым голосом курильщика.
— Я инспектор Пауль Йельм, а это инспектор Хорхе Чавес. Мы оба из уголовной полиции.
— А-а-а, — протянула она, услышав имена, еще недавно не сходившие с первых страниц газет. — Значит, в смерти Ларса-Эрика не все так просто, как нам говорят…
— Мы можем где-нибудь побеседовать?
Она удивленно приподняла бровь, потом поднялась и направилась к стеклянной двери. Там находилась пустая комната, точная копия кабинета Мёллера.
— Садитесь, — предложила она, усаживаясь за письменный стол.
Отыскав среди нагромождения бумаг пару стульев, они тоже сели. Йельм сразу задал вопрос:
— Зачем вы позвонили в родильное отделение Дандерудской больницы во время книжной ярмарки 1992 года и сообщили матери новорожденного сына Ларса-Эрика Хасселя о том, что ее супруг ведет активную половую жизнь в Гётеборге в то время, как она находится в роддоме?
У Бернтссон земля должна была уйти из-под ног. Но этого не произошло, женщина продолжала сидеть так же спокойно, как сидела, и смотреть так же твердо.
— In medias res