На стуле сидел Андреас Гальяно.
Он смотрел прямо на них. В его глазах застыла немая боль.
В его шее чернели две дырочки.
* * *
Они снова поднялись наверх. Йельм сел на пол. Его руки дрожали, когда он набирал номер Хультина. Чавес нагнулся над раковиной и стал лить на лицо холодную воду. Оба полицейских продолжали держать в руках пистолеты.
Взгляд Чавеса на мгновение задержался на окне, за ним была темнота, полная самых разных звуков. Опять вспыхнула молния. Далекая и ко всему безразличная.
Чавес сел рядом с Йельмом. Ударил гром. Чавес подвинулся немного ближе. Йельм не реагировал. Их плечи соприкоснулись. От этого стало чуть легче.
Почти одновременно они достали из карманов листочки и развернули их.
На листочке Чавеса было написано: “Труп с дырками в шее”.
На листке Йельма: “Жмурик с продырявленной шеей”.
Они слабо улыбнулись друг другу.
Они хорошо понимали друг друга.
“Пенсионер”. По пути к лодочному ангару он несколько раз произнес это слово, пробуя его на вкус. Он еще не успел к нему привыкнуть.
Активная жизнь. Движение. Залы заседаний. Собрания. Поездки. Радость по поводу подписанных контрактов.
Ему этого очень не хватает. И глупо было бы это отрицать. Осталась только яхта. Жена давно умерла, и он уже почти не помнит ее. Образ жены остался где-то далеко в прошлом, на обочине воспоминаний.
Яхта стала центром его жизни. Его гордостью. Старый красивый деревянный двухмачтовый парусник марки “Хуммельбу”, которая в свое время считалась классической, а теперь незаслуженно забыта. Сделана в 1947 году и, между прочим, отлично ходит.
Благодаря прекрасному уходу.
Два раза в день он спускался к ангару. Ни дать ни взять — бесплатный сторож яхт-клуба.
Его не испугала даже осенняя непогода. Хотя в середине сентября такие дожди редкость. Может, парниковый эффект начинает сказываться? Да нет, ерунда. Детский лепет “зеленых”. Кричат про парниковый эффект, будто не понимают, как важны заводы и автомобили для развитых стран. Где бы они были без заводов и автомобилей? Кстати, еще неизвестно, сколько дряни выпускают в воздух и воду старые лодки гринписовцев.
Шторм все крепчал. Мужчина с трудом спустился на берег и вошел на территорию яхт-клуба, отперев калитку одним из ключей внушительной связки. Другие ключи понадобятся, чтобы выйти на причал.
Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Только подойдя к яхте почти вплотную, он смог ее разглядеть. Как всегда, при виде нее он испытал чувство радости и гордости. В этой деревянной скорлупе теперь была его жизнь.
Он проверил замки. Цепь была на месте, капкан для злоумышленников — тоже на месте. Мужчина опустился на колени, наклонился вперед и потрогал гладкий форштевень. Какое наслаждение!