Я медленно взболтала свой кофе.
– Должно быть, здорово иметь родных братьев и сестёр. Роланд самый близкий мне, он почти как родной брат.
– Я пришёл к заключению, что вы очень близки. Когда я говорил с ним, он весьма прозрачно намекнул, что принимает твоё благополучие и счастье близко к сердцу. То, что он вообще дал мне твой номер, я воспринял, как хороший знак.
Я не смогла сдержать ухмылку.
– Он был таким с самого детства. Мне пришлось побить его, чтобы заставить перестать обращаться со мной так, словно я была хрупким созданием.
Оглядываясь назад, я поняла, что должно быть, тогда я выглядела чересчур хрупкой для моих друзей-оборотней.
Глаза Самсона оживились.
– Готов поспорить, ты была настоящей девчонкой-сорванцом.
– Абсолютно. Я могла забираться на деревья наравне с самыми крутыми ребятами.
– Ты сказала, что также любишь рисовать. Что ты рисуешь?
– Всё что приходит на ум? Это просто хобби, не то, чтобы я показывала это людям.
– Нарисуешь что-нибудь для меня? – убежденно спросил он.
Я покачала головой.
– На самом деле я не так хороша в этом, и к тому же у меня с собой нет ничего, чем можно рисовать.
Он уже поднимался с кресла.
– Минутку.
Он отошёл к прилавку и вернулся с простым блокнотом и карандашом, положив их на маленький столик, стоявший возле меня.
– Но только, если ты не против. Нарисуй всё, что пожелаешь.
В течение минуты я размышляла, прежде чем взяла карандаш и начала рисовать. Пока я работала, Самсон взял нам ещё два мокко, и мы поддерживали ровную, поступательную беседу о школе, увлечениях, друзьях и его группе. Он жил в Портленде, и я поинтересовалась у него, как он познакомился с Диланом и его друзьями из Нью-Гастингса. Он рассказал мне, что вырос он в Нью-Гастингсе, и до сих пор знаком со многими здесь. Их общий друг знал, что оба, Самсон и Дилан, хотели создать группу, и он свёл их вместе.
Я закончила рисунок и размашисто подписала его, прежде чем повернула блокнот так, чтобы он смог увидеть то, что я нарисовала. Его глаза широко распахнулись, пока он внимательно рассматривал зарисовку, которую я набросала по памяти, на ней был изображен он, играющий на барабанах в "Аттике". Без хороших карандашей, это не было моей лучшей работой, но я считала, что передала его образ достаточно хорошо.
– Это поразительно! Как ты можешь говорить, что не очень хорошо рисуешь?
Я покраснела от радости из-за его похвалы.
– Спасибо. Может быть, я должна сохранить данный рисунок. Однажды, когда ты станешь знаменитой рок-звездой, я смогу продать его на "eBay" за огромную сумму.
– Ты должна сохранить его, – его глаза потемнели до тёмно-зелёного цвета, а голос стал воодушевлённым. – Так ты не забудешь обо мне.