– Это верно. Но секрет выделки стволов он только запродать может. А вот выделку карбида и карбидок и сам сумеет наладить.
Как Иван ни пытался назвать лампы ацетиленовыми, за ними прочно закрепилось название «карбидки», как, впрочем, и в его мире. Ну да хоть горшком назови.
– Это-то да, но и сведения о станках тоже дорогого стоят. В конце концов, секрет можно продать тем же оружейникам, – возразил сотенный.
– Ну, скорее всего, он так и поступит. Но продать секрет – это срубить деньгу один раз. А если сможешь делать сам, это уже совсем другое.
– Ясно. И как звать того купчишку?
– Купчи-ишку, – пренебрежительно бросил Кузьма, а потом весомо добавил: – Купца, причем серьезного. И тебе знакомого.
– И?
– Так новгородец, Жилин такой, Игнат Пантелеевич.
– Вот оно как. Опять, выходит, объявился, в гробину его душу мать нехай.
– Надеюсь, на тот свет его спроваживать не станешь? – опасливо покосился на Ивана Кузьма.
– За то, что хотел тишком да бочком выведать секрет? Нет, конечно. Что же я, вовсе берегов не вижу? – открестился Иван.
– А как же Родион? – стрельнув хитрым взглядом и отправляя в рот очередную ложку щей, поинтересовался Овечкин.
– Кузьма, – строго одернул его Иван.
– А что Кузьма? Ты почто меня к себе прибрал? Знать и выведывать, таково мое ремесло, – пожав плечами, с легкостью отбрехался бывший нищий.
– Родион – то другое, – качнул головой Иван. – Они тогда через кровь перешагнули, чтобы батю в кабалу захомутать. Сейчас же иначе. Поэтому нужно что-нибудь удумать, чтобы Петр Селин не дергался лишний раз и место свое знал. Ну и Жилина этого как-нибудь проучить.
– А ты поговори с Петром. По душам и открыто. Понятно, что жадность мужика обуяла. Но ить сынок его старший в твоей сотне состоит. А что есть на этом свете дороже деток-то?
– Я тебя понял, – задумчиво помяв подбородок, заросший жиденькой бородой, произнес Иван. – Что еще?
– А еще – Кузьма Овечкин, – вздохнул собеседник.
– Не понял, – вздернул бровь Карпов. – Ты-то тут при чем?
– А что тут непонятного? Подошел ко мне один, предложил заработать. Да не поскупился, пятьдесят рублей пообещал и даже пять задатком дал.
– И ты взял?
– Взял, конечно, – ответил Кузьма так, словно ему задали самый что ни на есть глупый вопрос.
– Молодец, – уважительно одобрил Иван. – А теперь подробности. Кто, что, зачем?
– Иноземец какой-то. Толком пока не выяснил. Знаю только, что осел он в доходном доме Гладкова, на Рождественке, в Белом городе. Да по говору вроде как из германцев будет.
– А отчего к тебе-то подошел? Ладно бы к работнику какому, чтобы секреты выведать. Ан нет, выбрал, считай, стороннего.