. Каргин мечется по залу, отыскивая пропажу, и в этот самый момент таможенник в серой фуражке с кокардой грозно объявляет ему, что
коносамент на груз оформлен неправильно. Это стандартное, в общем-то, в челночном деле обстоятельство почему-то приобретало во сне апокалиптический масштаб. Он просыпался в холодном поту. Сердце стучало, как пожарный колокол. Трусливый обморочный озноб пробирал до костей.
Коносамент, шептал Каргин, нетвердо пробираясь в темноте на кухню к воде,
коносамент, как же так
... И в обычной жизни, случайно услышав про
коносамент, он крупно вздрагивал. Проклятое слово как будто пробивало дно в некой емкости, откуда мгновенно вытекали воля и мужество Каргина.
Советский (российский) мир, поглощая невообразимые объемы бросового товара, сам быстро превращался в бросовыймир. Власть полагала, что выброситься (переброситься) из бросового мира в мир качественный можно с помощью денег, выручаемых за нефть, газ, лес, руду и прочие природные богатства. Но не получалось. Сами по себе деньги ничего не решали, отнюдь не являлись символом прогресса. Невидимая рука рынка работала исключительно на свой невидимый же, но бездонный и бесконечный, как астрономическая чернаядыра, карман. На все остальное, включая планы правительства по модернизации экономики, здравоохранения, армии и прочего, ей было плевать. Если руке не давали по руке, она, подобно безжалостной прессовальной машине, давила остальноетело, выжимая из него, как сок из апельсина или граната, копейку.
В конце девяностых (накануне дефолта) обитавшему на оптовом рынке Каргину (на примере этого самого рынка) открылись две ускользнувшие от правителей России истины: бросовым давно стал весь мир — от африканских лачуг до лондонских небоскребов: куда ни бросайся, попадешь туда же; исправить бросовый мир способны идеи, но не деньги.
Единой, но бесконечно делимой сущностью бросового мира являлась неисчерпаемая, как атом или электрон, подделка. Через нее мир воспроизводил сам себя в слепоглухонемом (в смысле понимания будущего) режиме.
Но кто должен был трубно возвестить об этом миру и — неизбежно — принести себя в жертву истине, которую все знали, а потому наотрез отказывались в нее верить?
Бросовый мир активно защищался, контратаковал —