- Нет, не верю! Ты - Ольга!.. И как они там, мои друзья на стройке?..
Но, едва сказав это, Валентин окончательно осознал, что нет их на свете, его друзей. И Ольги нет. Как же он будет жить один в новом незнакомом мире среди неизвестных людей? Он чужой им и они ему чужие. Даже девушка, бесконечно похожая на его невесту, - чужая. Совсем чужая! Не Ольга, нет… Эля.
- Уйди, - снова потребовал он. - Мне лучше одному… Мне придется привыкать одному…
Эля собиралась возразить, но он почти с ненавистью взглянул на нее, и она, сжавшись словно от озноба, поднялась.
- Почему ты гонишь меня, капитан? - остановившись в дверях, спросила девушка. - Я друг тебе, и все люди нашей планеты - твои друзья. Они любят тебя, капитан.
- Не надо… О любви - не надо. И приходить ко мне не надо.
- Пусть, так… Пусть по-твоему…
Он не расслышал ее слов. И дверь затворилась беззвучно.
Он все утратил. Он всех потерял. Того мира, в котором он жил когда-то, больше не существовало. А новый мир пугал неизведанностью.
Вначале он и не думал о новом мире, потрясенный тем, что судьба сыграла с ним еще одну, самую невероятную и жестокую шутку. Друзья умерли. Он сознавал, что они уходили из жизни не одновременно: кого-то подкосила болезнь, кто-то узнал старость. Однако сердце было не в ладах с рассудком. Для Селянина друзья умерли неожиданно, все сразу. Ольга - вместе с ними. Он - один.
Селянин с гневом подумал о девчонке, взявшей на себя роль Ольги. И лишь теперь - мысли о новом мире. Какой он? Чем лучше прежнего?
На мгновение Валентина охватило то самое любопытство, которое побуждало мореплавателей и землепроходцев с риском для жизни искать новые страны, а ученых толкало на подвижничество в науке. Но тут же он понял, что его любознательность обесценена, если не бессмысленна. Путешественник совершает открытие прежде всего не для себя, а для своей Родины, и это наполняет его жизнь высоким смыслом. Ученый ставит опыты, чтобы познать истину, необходимую всем. А кому и какая польза от того, что сможет увидеть и понять он, Валентин Селянин, оживший предок, ископаемое вроде птеродактиля? К нему и относиться будут словно к диковинке из древности: со снисходительным интересом, в душе смеясь над его наивностью и невежеством.
В том, прошлом, мире Валентин сознавал себя хозяином и работником, которому до всего есть дело и который ответственен за все. Новый мир не нуждается в нем.
После объяснения с самозваной Ольгой Валентин избегал встречаться даже с врачами. Его и не беспокоили. Однако все его желания исполнялись прежде, чем он осознавал их. Например, однажды утром, когда его потянуло на воздух, в лес, он неожиданно увидел возле шкафа с одеждой пару отличных лыж с легкими, гибкими палками. И он понял, что ему нужны сейчас именно лыжи. Вечером следующего дня ему стала тягостной тишина. И тотчас он увидел на столе в гостиной плоский четырехугольник из стекла или похожего на стекло материала. На широкой подставке были клавиши, совсем как у игрушечного пианино. Первый и последний были черные. Остальные казались матовыми. Когда Валентин нажал крайний справа клавиш, экран осветился, стал голубым. Впечатление было такое, словно распахнулось окошко, за которым бесконечность неба. А потом возникло лицо мужчины, и Валентин понял: диск - это подобие телевизора, только цветного и стереоскопического. Что ж, именно такой рассказчик, не способный видеть и слышать его (а значит, и потешаться над ним), был сейчас нужен Валентину. А мужчина, дружески улыбнувшись, проговорил: