Я закидываю руки за голову, сцепляя пальцы, и самодовольная ухмылка появляется на моем лице. Да, женщины крутятся вокруг меня. Но я никогда не позволял им приближаться. Люди сплетничают. Но, чем меньше люди знают обо мне, тем лучше. Мне не хотелось, чтобы информация дошла до Деми прежде, чем у меня появилась возможность поговорить с ней, так что я держал всех на расстоянии вытянутой руки. Кучка приятелей и устойчивый поток девиц на одну ночь был моим образом жизни в последние годы.
— Почему ты ухмыляешься? — спрашивает она.
— Ты назвала меня красивым.
Деми закатывает глаза к потолку.
— Тем не менее, дерзкий как всегда. Рада видеть, что хотя бы это не изменилось.
Печально, когда двадцатишестилетний мужчина понимает, что его дни славы давно прошли, навсегда увековечены в ежегоднике средней школы. Это сумасшествие — думать, что никому ненужный приемный ребенок может показаться в этом маленьком городке и сделать себе имя. Еще до восемнадцати лет у меня было много друзей, большое количество девушек и жизнь, которой позавидовал бы любой нью-йоркский плейбой.
Но значение имела только Деми.
Разговор с любой девушкой в школе не составлял для меня проблемы. Я мог подойти к любой из них и пойти на свидание в пятницу вечером.
Но не с ней.
Пришлось надрывать свою задницу. Намекать. Успокаивать. Дразнить. Пинать ее, сидя за обеденным столом в доме Роузвудов, и видеть, как она извивается.
Но это того стоило.
Через полтора года она стала моей. Полностью моей.
Забавно, как отрезок в восемнадцать месяцев может ощущаться, словно это была единственная часть жизни, которая когда-либо имела значение.
— Таким образом, ты ни с кем не встречаешься. На протяжении семи лет, — ее брови взлетают вверх. — Ни с одним человеком.
Я делаю быстрый глоток вина из своего бокала, который до сих пор полон, и качаю головой.
— Разве ты не одинок? — спрашивает она.
На секунду я задумываюсь о том, что никогда не встречал девушку, которая могла бы вызвать во мне те же чувства, которые вызывала Деми. Но я не хочу показаться убогим, поэтому держу это в себе.
— Предельно одинокий.
Я был одиноким на протяжении всей жизни. В основном. Когда растешь в приемных семьях, начинаешь понимать, что не нужно слишком привязываться к кому-либо. Роузвуды стали для меня единственным постоянством в моей жизни, но они никогда не были на самом деле моими. Я уверен, что Блисс просто жалела меня, а Роберт терпел только потому, что я держал Дерека подальше от неприятностей.
— Теперь ты уходишь от ответа, — Деми опускает взгляд на свой пустой бокал.