Всемирный следопыт, 1930 № 12 (Грин, Зуев-Ордынец) - страница 12
— Отыдь!.. Раздайсь… Расступись!.. — закричали вдруг в толпе.
Косаговский оглянулся удивленно. Человек сорок повстанцев с трудом тащили самодельный таран, огромное, необхватное бревно, один конец которого был наспех окован железом. Многие из стоявших у стен бросились на подмогу. Теперь у бревна было не меньше сотни.
Таран подтащили к воротам главной Крестовой башни кремля. Командовал кузнец с апостольской бородой.
— Ребятушки, приготовьтесь! — кричал он. — Ну, с богом! Ра-а…
— зом! — охнули дружно таранщики и ударили железным ломом тарана в воротные полотнища.
Но несокрушимы тяжелые ворота кремля.
— Ра-а… — завел было опять кузнец, но не кончил.
— Беги от стен! — закричал вдруг чахоточный солелом. — Счас с пищалей шибать начнут и пушки тож обряжают!
Но не успела все же отхлынуть толпа. Кремлевские стены окутались облаками порохового дыма. Стрельцы шибали по осаждающим из длинноствольных и тяжелых пищалей и крупного калибра самопалов. Раздались болезненные крики и стоны.
Вскоре верхняя часть кремлевских стен совершенно скрылась за густыми зелеными клубами порохового дыма.
Но даже пушки почти не причиняли вреда восставшим. Ядра, глухо клокотясь и взрывая землю, прыгали как кегельные шары, пущенные ленивой рукой. И повстанцы бегали от них, как от собак, кусающих за ноги.
II. Змея-раздор
Жгучий июльский день буйствовал. Но едва солнце зацепилось за гребень тайги, с гор потянуло холодком. Пала обильная роса и прибила пыль, поднятую новокитежской кутерьмой.
Косаговский, обходя осторожно костры повстанческого лагеря, расположившегося здесь же на площади, шел к озеру Светлояру. Ему хотелось побыть одному, вырешить кое-что, наконец успокоиться немного после дневных волнений.
Косаговского больше всего тревожило поведение Раттнера, теперь, с принятием пернача, ставшего воеводой-главком повстанческих войск. Весь день он удивлял Косаговского своей вялостью, даже нерешительностью в руководстве осадою кремля.
У крайнего костра, от которого хорошо виден был лунный простор Светлояра, Косаговский круто остановился.
Открылся перед ним вид на город и озеро с таежной стеной на противоположном берегу.
Ново-Китеж не спал в эту ночь. Сквозь слюду и пузыри окон мутно светились огни его.
«Отгородился ты непроходимыми болотами, смрадной Прорвой от мира, — подумал Косаговский, — а этот беспокойный, старый и вечно молодой мир все же пришел к тебе!»
Святодухова гора громадной и тяжелой глыбой выделялась на фоне зарева горящей вокруг города тайги. Лесной пожар, как показалось Косаговскому, усилился и приблизился к Ново-Китежу.