Всемирный следопыт, 1930 № 12 (Грин, Зуев-Ордынец) - страница 41
Восстание «Потемкина» показало, как революционный дух проник и в армию и во флот. За этим восстанием последовал ряд других.
9 июля в дисциплинарном батальоне в Херсоне во время учения солдатами были ранены полковник, капитан и унтер-офицер.
18-го в Новой Александрии — возмущение двух полков. Солдатами убиты бригадный генерал и два полковых командира. Отовсюда приходили известия о восстаниях в полках, о случаях неповиновения офицерам.
Пролетариат рос и готовил силы к великому бою. О том, насколько он вырос, показали июньские события в Лодзи. 18 июня (нов. ст.) на возвращавшихся с массовки рабочих напали драгуны. 10 рабочих было убито, несколько десятков ранено.
Социал-демократическая организация устроила похороны убитых, в которых участвовало 50 000. В демонстрации на следующий день участвовало уже 100 000 рабочих, Напавшая на демонстрацию полиция убила 18 и около сотни ранила.
22-го — началось вооруженное восстание лодзинского пролетариата. За первую ночь выросло до 30 баррикад.
Битва не прекращалась даже ночью. Целых три дня держались рабочие, не слагая оружия. Число жертв было огромно: около 2 000 убитых и раненых.
«Рабочие — писал по поводу этих событий большевистский «Пролетарий»— даже не подготовленные к борьбе, даже ограничившиеся сначала одной обороной, показывают нам в лине пролетариата Лодзи не только новый образец революционного энтузиазма и геройства, но и высшие формы борьбы. Их вооружение еще слабо, крайне слабо, их восстание еще попрежнему частично, оторвано от связи с общим движением, но все они делают шаг вперед, они с громадной быстротой покрывают улицы десятками баррикад, они наносят серьезный ущерб войскам царизма, они защищаются отчаянно в отдельных домах. Вооруженные восстания растут и вглубь, и вширь…»
1 августа в Петергофе начались совещания царя с представителями дворянства. Даже слепое и упрямое самодержавие видело, что одними расстрелами ничего не сделать. Припертое к стене, оно пыталось «провести реформы», обмануть народ, дав такую Государственную Думу, которая фактически не ограничивала бы самодержавия.
Здесь обдумывался каждый вопрос, связанный с созывом Думы. Принимались все меры к тому, чтобы «обезвредить» Думу. Например, в Думу допускались и неграмотные и не только допускались, но их нахождение в Думе приветствовалось по весьма интересным мотивам:
«Неграмотные мужики обладают более цельным миросозерцанием, нежели грамотные. Первые из них проникнуты охранительным духом, обладают эпической речью. Грамотные увлекаются про-поведываемыми газетами теориями и сбиваются с истинного пути. Им не следует вверять представительства интересов настоящих крестьян…»