– Ты куда? – Зоя подняла голову с подушки. Он уже в который раз удивился ее способности мгновенно просыпаться, стоит только ему встать с постели.
– Полежи еще. Выходной. А я пробегусь.
Зоя послушалась и осталась лежать, но он знал, что, когда вернется, на столе будет завтрак, и чистое полотенце она накинет ему на плечи, с улыбкой заглянув в ванную комнату. И скажет:
– Какой же ты красивый, Ванечка! Почему ты такой красивый?
Почему? Да потому что она его любит! Его же это не волновало. Какой он? Как воспринимают его окружающие? Ни раньше, ни тем более сейчас. Напротив, он чувствовал, с этим связано что-то злое, неприятное. Женщины никогда не были важной частью его жизни, он это помнил. Радовался, наверное, что не надо прилагать усилия, добиваться их любви, не надо тратить на это драгоценное время. Это для удобства – его привлекательная внешность. Потому что – он помнит – его занимало только Дело. Его Дело. Случалось, пользовался своим успехом у дам. Опять же во имя Дела. Он не помнил деталей, а скорее не хотел вспоминать. Эти воспоминания были бы неприятными, он радовался, что избавился от них.
Главное, что Зоя будет с ним. Всегда будет. Она ему нужна. Она не задает неприятных вопросов. А до остальных ему сейчас нет дела. Он занят. В это утро он должен добежать до парка, сделать несколько кругов, потом серию гимнастических упражнений и вернуться обратно к дому. Опять же, не для красоты, для дела. И плевать, что женщины смотрят, переглядываются и сплетничают. Может, думают, что он позирует: красиво бежит, высоко поднимая колени. Но он-то точно знает: для себя это, не для них. Хотя спину все равно выпрямил, бежать стал ровнее, дыхание, со свистом рвущееся из груди, постарался сдерживать. Ничего не поделаешь: природа. Основной инстинкт. Смотрят же! Краем уха уловил:
– Смотрите, смотрите: Мукаев!
– Хорошенький какой! А мускулы! Прямо Шварценеггер! Который Арнольд.
– Куда ему, Арнольду! Наш-то Ваня был силен по женской части. До того, как память потерял.
– А остальное?
– При нем, видишь?..
– Мукаев, гляньте!
– А-а, тот, которому память отшибло?
– Значит, девоньки, свободный. Раз жену не помнит.
– Он, говорят, теперь не пьет, не курит.
– И женщинами не интересуется?
– Ха-ха!
– А на вид так все в порядке.
– А на ощупь?
– Подойди да проверь.
– А ну как он не захочет?
– Это он-то не захочет? Раньше с ним такого не случалось.
– Так он же память потерял!
– Забыл, что ли, как аппарат работает? Вспомнит небось.
– Ха-ха!
Краска бросилась в лицо. Это опять оттуда, из прежней жизни. Они глазеют, не стесняясь, и говорят громко, чтобы он слышал. Ну нахалки! И откуда их столько взялось в такую рань? Суббота же! На рынок идут. Вот попал! Ну и попал! Не надо было бежать мимо рынка. Еще трое. Посторонились нехотя. Разглядывают, не стесняясь.