– Прости, Элси, – говорит Тэй. – Поезжай домой и согрейся, ладно?
Он улыбается. У меня кровь приливает к щекам. Я его уже простила.
Дэнни ведет машину плавно и медленно, держа руль обеими руками. Он похож на повзрослевшего Диллона. Длинная шея, светлая щетина на подбородке. Он даже отчитывает меня примерно так, как это делает Диллон:
– Все могло кончиться очень плохо для тебя.
– Я в порядке.
– Слушай. Я не думаю, что тебе стоит еще приходить в бухту. Наверняка твои предки не обрадуются, если узнают, что ты ныряла в море.
– Ну, так ведь не обязательно им про это узнавать, правда?
Он поджимает губы.
– Здесь трудно хранить тайны.
Это звучит как угроза. Я провожу пятерней по подсыхающим волосам с таким видом, чтобы Дэнни понял – мне все равно. Вряд ли у него хватит духа войти в наш дом и сообщить моим родителям, что он позволил мне сигануть в ледяную, смертельно опасную воду, верно?
– Почему я тебя тут раньше не видела? – спрашиваю я.
– Не знаю, – отвечает Дэнни. – Может быть, просто не туда смотрела.
– Ты в школу не здесь ходил?
– В Инвернессе. Я раньше с матерью жил, а сюда больше на выходные приезжал. Вообще на Черный остров перебрался только тогда, когда отец решил здесь дайвинг-клуб открыть.
Когда мы подъезжаем к дому, Дэнни какое-то время смотрит на наши ворота. Потом отстегивает мой ремень безопасности, наклоняется в мою сторону и открывает дверь. Он смотрит на меня, а я собираюсь с силами, чтобы выйти из машины.
– Держись подальше от бухты, ладно? Не хочу, чтобы тебе было больно.
Мои веки тяжелеют, я борюсь со сном. Я не говорю Дэнни о том, что на несколько секунд там, в глубине, впервые за пять лет я совсем перестала чувствовать боль.