– Нет, – поспешно отвечает Дэнни таким тоном, словно теперь между нами возникла какая-то неловкость. – Сейчас море слишком бурное. Слишком рискованно.
– Ладно, тогда как насчет обрыва?
Дэнни одергивает футболку. Ну, ясно сейчас скажет мне, что это слишком опасно, что море слишком бурное и что это слишком рискованно. Но он только прокашливается.
– Скоро, – говорит он.
– Скоро летние каникулы, – говорю я. – Я могу тренироваться каждый день.
– Если так, продолжай делать упражнения, – говорит Дэнни. – Для подводного ущелья тебе понадобятся стальные бедра.
Он едва заметно улыбается и склоняет голову к плечу. И тут я понимаю, что раньше я абсолютно неправильно понимала язык его тела. Нет у него никаких чувств ко мне. Он просто меня жалеет.
В воскресенье в духовке пузырится корочка моего пастушьего пирога. Струйки расплавленного сыра стекают на противень. Диллон, как псих, листает учебник, сидя за кухонным столом.
Завтра у нас с ним последние экзамены. Сегодня – день биологии.
– Давай я тебя проверю, – говорю я.
Диллон протягивает мне свой учебник биологи. У него темные круги под глазами, кожа обтягивает выпирающие скулы.
– Какая разница между ДНК и РНК? – спрашиваю я.
– У ДНК двойная цепочка, у РНК – одиночная.
– Тут написано побольше.
Диллон шумно выдыхает, подбоченивается и давит большими пальцами себе под ребра.
– С сахарами там все по-другому. Не знаю, не могу вспомнить.
– А ты попробуй, – говорю я. – Ты обязан это знать. У тебя экзамен завтра.
– Пиримиллиновые и пуриновые основания.
Брат дает мне знак, чтобы я перешла к следующему вопросу.
– Ответ неверный.
Диллон хватает учебник и начинает бешено листать страницы.
– Мозги у тебя усохли, вот что, – говорю я.
Попозже, после того как я быстро пробегаю глазами свой учебник биологии, а Диллон целый час по телефону умоляет отца возвратиться домой, я иду следом за ним в ванную. Я не даю ему закрыться там – подставляю ногу под дверь. Теперь я сильнее его физически. Он бредет к раковине. Его трясет в ознобе.
– Пожалуйста, Элси. Уйди.
– Нет!
Толкаю его, и он едва удерживается на ногах. Он стал тощим, как мама, но при этом почти на фут выше ее ростом.
– Никуда я не уйду. – Я строптиво скрещиваю руки на груди.
– Отлично, – говорит Диллон и отталкивает меня в сторону, чтобы пройти к унитазу.
Он наклоняется над ним, и из его рта выливается мой пастуший пирог в виде густого говяжьего супа. Диллон выпрямляется и тут же сгибается снова. Я закрываю ладонью нос и рот. Глаза заволакивает слезами.
– Не реви, – говорит мне брат, утирая губы. – Извини за пирог.