Воздуха становилось всё меньше. Я захрипела, перед глазами замелькали яркие расплывающиеся разноцветные пятна. Всё кончилось также внезапно, как и началось. Я открыла глаза и закашляла, с трудом удерживая равновесие. Сфокусироваться на предметах удалось не сразу: пред глазами всё расплывалось. Шея болела, дыхание оставалось неровным и прерывистым. Рядом стоял Громов.
— Впечатляет. Очень артистично, — протянул он ровным голосом. — И… что это было?
— Валя была беременна? — спросила я вместо ответа.
Он сверился с заключением эксперта.
— Нет, а почему…
— Спасибо за помощь, лейтенант, встретимся в субботу! — я снова включила плеер и, махнув на прощанье недовольному полицейскому, поспешила покинуть морг.
* * *
Дома меня, конечно же, встретила взволнованная бабушка с вопросом:
— Ну как? Ты что-нибудь выяснила?
— Пока не поняла, — я устало плюхнулась в любимое кресло. — В момент смерти Валя была пьяна. Поэтому всё, что я видела, скорее всего, ничего не значит: алкоголь здорово искажает восприятие.
— А что ты видела?
Я помолчала, вглядываясь в знакомый пейзаж за окном.
— Немного… он ударил её.
Бабушка, которая пусть и поверхностно знала обоих «героев» трагедии, схватилась за голову и запричитала:
— Значит, это всё-таки Руслан?! А с виду такой приличный молодой человек! Да ещё к тебе несколько раз приходил.
— Бабуль, не заводись.
— Но он убил эту бедную девочку, ты же сама видела!
Ничего себе вольная интерпретация моих слов!
— Стоп! Я видела, как он её ударил — не больше! А ещё видела заключение гинеколога и ультразвуковое исследование по поводу беременности.
Бабушка перестала метаться по комнате и, как подкошенная, рухнула на диван:
— Боже! Валя была беременна?!
— В том то и дело, что нет. Поэтому в данном случае моим видениям доверять не стоит.
Я невольно прикоснулась к шее, вспомнив жуткое саднящее ощущение затягивающейся удавки. Это уж точно не пьяный бред, её задушили. Кто и как — я не видела. Возможно, что и сам Руслан, он ведь тоже был сильно пьян и, похоже, очень рассержен. Но с бабушкой такими рассуждениями делиться точно не стоит. Не сейчас.
В дверь позвонили. Василиса Аркадьевна поднялась, остановив меня царственным жестом:
— Сиди! Я сама. Ты же опять в глазок не посмотришь.
Через секунду она буквально ворвалась обратно с безумным выражением лица и громко прошептала:
— Господи, это она! Куда мне спрятаться?!
Я ничего не поняла.
— Кто она?
— Та кикимора из санатория! Из-за которой меня чуть не уволили. Ты меня не видела и вообще — меня здесь не было!
Бабушка скрылась в соседней комнате, шикнув на прощанье: