Узнав, что бессмертие возможно, Ллойд в ту же минуту возжелал его. Шел день за днем, но он все не возносился на небеса, и это его глубоко печалило. У Преподобного Уотсона было то же самое, а печаль Преподобного тревожила Ллойда больше собственной.
Все, даже Мэтти, пытались втянуть и меня. Я ее не винила; лишь думала, что ее надо спасать. Однажды Ллойд попросил меня помочь ему со спиритической доской. Он совсем приуныл. Летать он так и не научился, и духи с ними не разговаривали, хотя охотно вступали в контакт с остальной общиной. Он так жалко выглядел, и вообще с меня уже хватило. Мой отец был масоном, а меня однажды выбрали королевой «Дочерей Иова»[48]. Мы ходили в церковь. Я пела в хоре. Но не спятила.
В общем, я подтолкнула планшетку. Бросай Уотсона, написала она под моей рукой. Ллойд вскочил так резко, что опрокинул стул. Он отправился к Преподобному Уотсону и сказал ему, что среди нас бродит сатана; Преподобный Уотсон тут же явился его изгнать. Поднялась страшная суматоха, мне даже понравилось: хоть не так скучно стало. Но тут взгляд Преподобного Уотсона упал на меня, и это был подозрительный взгляд.
Он стал рассказывать мне и другим четырем женщинам про Еву. Ничего хорошего мы не услышали. Преподобный Уотсон считал, что Ева не просто разговаривала со змеем в Эдемском саду. Она якобы спала с ним. Истинно верующие — это потомки Адама и Евы, говорил он нам и добавлял, глядя на меня в упор: а неверующие — потомки Евы и змея. А поскольку ошибка Адама заключалась в том, что он послушал Еву, женщинам отныне запрещается говорить. Все зло в мире, утверждал Преподобный Уотсон, происходит оттого, что люди слушают голос женщины.
Перечить Преподобному Уотсону Мэтти боялась. И я, приехав к ней на четыре недели, могла разговаривать лишь тогда, когда никто не слышал, а это, конечно, уже не то. Но потом Преподобный Уотсон отлучился на конференцию в Бостон, а вернувшись, снова разрешил нам говорить: он придумал новый план, как подняться над мирской плоскостью нашей жизни. План включал психотомиметики. Последний Дождь с ЛСД. Кислотный Дождь.
Ллойд торчал целыми днями. В итоге у него начались видения. Он чувствовал, что может летать, просто не хочет. «Кому и что я должен доказывать?» — говорил он. Я и сама попробовала. И мне стало так хорошо. Все вокруг плясало. Горшки. Столбы. Козы.
Я смотрела на это откуда-то сверху, словно жизнь — один большой номер Басби Беркли[49]. Мы сидели на ранчо, полностью отрезанные от внешнего мира. Была зима. На деревья перед кухней слетелись сотни ворон. Столько, что кроны как будто покрылись черной листвой. Я вышла на улицу, и они всплыли замысловатыми узорами, словно начерченные в воздухе слова. Потом снова уселись и закаркали на меня. «Прочь, — твердили они. — Прочь. Прочь. Прочь».