Итак, Пруди не была ни красивой, ни популярной. Все условия, чтобы стать хорошей девочкой. А она, чтобы повысить свой статус в школе, иногда участвовала в ежедневных издевательствах над подлинными изгоями. Тогда это представлялось ей отвлекающей тактикой, позорной, но необходимой. Сейчас об этом было невыносимо вспоминать. Неужели она действительно вела себя так жестоко? Нет, кто-то другой подставил Меган Шталь подножку на тротуаре и отфутболил ее книги. Теперь Пруди видела, что Меган Шталь была, вероятно, слегка отсталой и унизительно бедной.
Как учитель. Пруди присматривалась к таким детям, старалась помочь. (Но что может сделать учитель? Несомненно, мешала она не реже, чем помогала.) Возможно, ради такого искупления она и выбрала свою профессию, хотя объясняла это любовью к Франции и отсутствием склонности к точным наукам. Наверное, каждый учитель приходит в старшую школу свести счеты, качнуть весы.
В «Мэнсфилд-Парке» очень и очень немногое подтверждает возможность фундаментальных реформ. «Характер закладывается рано», — написала на карточке Пруди и добавила примеры: повеса Генри Крофорд временно исправляется, но ненадолго. Тетушка Норрис и кузина Мария на протяжении всей книги столь же неизменны в своей низости и грешности, как Фанни и кузен Эдмунд — в своей правильности. Только кузен Том, побывав на волосок от смерти, в самом конце находит силы переродиться.
Это обнадежило Пруди. Может, она не такая плохая, как боялась. Может, у нее все-таки есть шанс на прощение, даже от Джейн.
Но как только Пруди об этом подумала, собственные пальцы, скользящие вверх-вниз по ручке, напомнили ей о чем-то решительно, непростительно не-остенском. Подняв глаза, она обнаружила, что Трэй Нортон обернулся и наблюдает за ней. Ничего удивительного. Трэй чувствовал любую непристойную мысль лучше, чем лозоходец — подземные воды. Он улыбался ей так, как ни один старшеклассник не должен улыбаться учительнице. (А может, ни одна учительница не должна так толковать простое зубоскальство. Моя вина, Джейн. Pardonnez-moi[20].)
— Ты что-то хотел, Трэй? — спросила Пруди, положив ручку и вытерев руки о подол.
— Вы знаете что, — ответил он. Выдержал паузу. Поднял свою тетрадь.
Она встала посмотреть, но прозвенел звонок.
— Allez-vous en![21]— игриво сказала Пруди; Трэй вскочил первым и выбежал из класса. Остальные ученики собрали свои бумаги, папки, книги. Пошли спать еще на чьем-то уроке.
«Эта церковь была украшена так, как вы ее видите, во времена Якова Второго».
«Мэнсфилд-Парк»
У Пруди было окно, и она отправилась через внутренний двор в библиотеку, где имелся кондиционер и два компьютера с доступом в Интернет. Она промокнула пот с лица и шеи, вытерла руку о юбку и открыла почту. К черту предложения консолидировать долги, увеличить пенис, поразить ее боевиком для взрослых на скотном дворе, советы по рукоделию, рецепты, анекдоты, пропавших без вести, дешевые лекарства. К черту все письма с подозрительными вложениями — таких оказалось шесть. Все это Пруди удалила за минуту, но и минуты было жалко: разве она просила? Разве у нее есть лишнее время? А завтра все повторится. Вот уж действительно,