Я поднялся. Атанас Наков ощутил мою громадность — я был выше его, по крайней мере, на полголовы. Мой белый халат был забрызган моей черной докторской кровью, абсолютно черной в темноте. В груди образовался шар страшного гнева. Гнева покалеченного человека или бешенства животного, столкнувшегося с угрозой. В этот миг мне захотелось растоптать этого человечишку ногами, сделать из него желе. Я зарычал.
Потом где-то внутри меня послышалось: хлоп. Все — и мой гнев, и моя злоба — лопнули. Мой гнев вытек, как гной из разорвавшейся кисты. Что бы я делал с этим гневом, с этим зверством? Ничего. Я бы только умножил гнев и зверство этого мира. К Безумию Атанаса прибавилось бы и мое Безумие. После зверского рычания у меня першило в горле. И звук с трудом выходил из него. И-и-и. Ох.
— Атанас, за что ты меня? — спросил я его. Мой голос звучал мягко, и это было удивительно.
— У меня золотой гвоздь в руке, — тихо сказал Атанас и весь обмяк. Скукожился и смялся, как одежда, упавшая с вешалки.
— Ага! — прочистил я горло. — Ага!
— У меня лучи в руке. Золотой гвоздь в локте.
— Гвоздь у него! — я поднял руку и очень аккуратно попытался придать глазу более правильное положение в глазнице. Пальцы неприятно увязли в крови.
— У меня золотой гвоздь… — прошептал Атанас и кротко встал передо мной.
— Пошли уже, хватит! — сказал я и ощутил величие: я чувствовал, что победил свой гнев. Я осознал, что это — суетное чувство. — Иди, шагай уже! — добавил я более раздраженно, чтобы не все выглядело так слащаво, как иногда в христианском фарсе. Я бы не подставил ему свой второй глаз, чтобы он засветил по нему своим сумасшедшим кулаком. — Шагай передо мной, твою мать…
Я шел и думал, что не подставил бы ему свой второй глаз, потому что не боль была страшна, а то, что можно переборщить с добротой… Бред какой-то.
— Шевели ногами! — грубовато откашлялся я и повел его в отделение для буйных.
— Ладно! — смиренно пробормотал Атанас и, укрощенный, мягкий, как вата, зашагал передо мной. Он был умиротворен. Ха! Я чувствовал, что его укротила моя доброта. Доброта напоказ. Поверить трудно, пронеслось у меня в голове.
— Доктор! — пробормотал Атанас, пока мы шли. — Да!
— У меня гвоздь в локте.
— Да знаю я, иди уже! — подтолкнул я его настойчиво и почувствовал, что этот маленький человечишка кажется мне трогательным и милым, потому что, благодаря ему, я смог укротить свой гнев. Хоть немного.
— Куда мы идем?
— В отделение к буйным.
— Ага, хорошо! — сейчас Атанас Наков впервые за столько лет был вроде нормальным человеком. Безумие отступило на два шага и наблюдало за событиями этой ночи со стороны.