Было уютно и легко.
— Не приведя в равновесие все силы в человеке, его нельзя вылечить, — продолжал Рави, — вот сегодня мы были на празднике Кришны. Извините, но если абстрагироваться, то это своеобразная медицинская амбулатория. Я по себе чувствую, что после этих обрядов мой организм пришел в равновесие. Независимость и свобода духа человека — вот основа его истинного здоровья. И народ на протяжении тысячелетий находил это и вновь терял. Но, слава Богу, находил.
— И нам следует не терять находок, — подхватил Шриваставу, — хотя развитие общества — сложное явление в жизни. Господам еще чего-либо? Пожалуйста, фрукты.
— Дай вам Бог здоровья, господин Шриваставу. Мы благодарны вам за чудесный обед и беседу. Разрешите нам с Рави удалиться на отдых. Завтра рано вставать, чтобы успеть на поезд, — рассыпаясь в благодарностях, проговорил Гупта и встал из-за стола.
— Что ж, приятного отдыха, господа, — с поклоном сказал хозяин.
Друзья прошли в отведенную для них комнату.
Через некоторое время в дверь постучали.
Рави открыл дверь.
На пороге стоял слуга. Он держал поднос с вином и фруктами.
— Хозяин велел передать это вам, господа, — учтиво сказал он.
Рави пропустил слугу в комнату. Тот, поставив поднос на стол и пожелав спокойного сна, тихо удалился.
Гупта откупорил бутылку и наполнил два бокала.
Друзья выпили. Вино оказалось вкусным и хмельным.
Закусив несколькими кусочками манго, Гупта и Рави погрузились в кресла.
Жара спала, и стало совсем прохладно.
Рави закрыл окно.
— Рави, — обратился к другу Гупта, — в Западных Гатах произрастает дерево расамал, или талипад, достигающее высоты в семьдесят метров. За свою жизнь оно цветет один раз. Его листья имеют в диаметре около пяти метров. На них писали древние. К восьмидесяти годам на вершине его лопается стручок, из которого выходит гигантский белый цветок до десяти метров в поперечнике. Позднее цветок превращается в исполинскую гроздь, из которой на землю падают орехи, дающие начало новым всходам. Затем дерево медленно увядает и падает под натиском первого муссона.
Гупта сделал акцент на последней фразе и, взяв в руку бокал, произнес:
— Давай, дружище, выпьем.
— За что? За орехи? Можно, если они съедобные, — засмеялся Рави.
— Брось иронизировать, вечно ты, Рави, шутишь, но это хорошо.
Было заметно, что друзья немного захмелели, но хмель этот, эта божественная влага, только веселил их беседу.
— Я хочу сказать, Рави, о том, что дерево трудится восемьдесят лет для того, чтобы создать потомство.
В этот момент от переполнивших его чувств мысль Гупты оборвалась, и он внезапно произнес: