На крыши низких домов опустился вечер. Двурогая луна сменила на небосклоне дневное светило.
На пороге сидела Лила и деревянным пестом-толкушкой растирала в глубокой глиняной миске кориандр, кардамон, мускатный орех и черный перец.
— Отчего ты не зашла в храм, Гита? — спросила она спокойно.
— Я недавно была. На рождение Кришны, ты же знаешь об этом, мама, — беззаботно бросила Гита и добавила: — Я хочу есть.
— За что ты обижаешь бедного парня?
— Раку?
— Кого же еще? Замуж бы выходила за него. Он парень что надо. Красавец и мастер на все руки. А как поет и читает стихи, грамотный. С матерью ведь целый век не проживешь. Девушка должна иметь мужа. Не звучит лютня, дорогая дочка, без струн, и не катится повозка без колес, а женщина несчастлива без мужа — пусть у нее сотня родичей, — со вздохом и морализаторски поучала мать Гиту.
Гита и сама понемногу начинала чувствовать это. Некое ощущение одиночества без всякой на то причины, особенно по вечерам, закрадывалось в сердце девушки.
Ей становилось все теснее и теснее в этой мрачной лачуге. С детства привыкшая целыми днями бегать и играть на улице, она и теперь не могла подолгу находиться дома.
— Никогда я не выйду за него замуж, — выпалила Гита, держа в руке спелый плод манго.
— Останешься старой девой?
— Да, и останусь. Выйти замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть, — отчеканила Гита, изогнувшись в тонкой талии и качнув круглыми бедрами, отбросила черную тяжелую косу с груди, упругой и тугой, как пенджабский лук.
В переулке раздавался мужской голос. Это напевал Рака. По голосу чувствовалось, что он изрядно выпил.
— Все деньги наверняка просадил в кабаке с дружками. Сколько же у него прилипал, — вздохнула Лила.
— Сам виноват, пьяница несчастный, — с веселой жестокостью проговорила Гита. — Я делаю основной сбор. А он? Ходит, как увалень и бубнит свои прибаутки. Надоело слушать. Паяц!
— А ты кто? И кто бы ты была без него, дочка? Ты должна его благодарить, как отца родного, — увещевала мать.
— А где мой отец? Кто он, мама?
— Я же тебе говорила, он умер, Гита, — сказала с тревогой в голосе Лила. — Замуж ты не хочешь. А, может быть, ты ждешь принца?
— Как ты догадалась, мама, конечно, я жду принца на белом коне. И я уверена, он явится. И очень скоро. Это я тебе говорю, я, Гита — прозорливая цыганка и богиня Апсара.
Тот дурак — не беда, зато трезв всегда,
Пьяный проспится, а дурак никогда,—
слышалось громкое пение.
Рака, качаясь, шел к дому Гиты, но в темноте он с трудом различал его.
Дом, качаясь, идет навстречу,
Сам качаешься, черт возьми,—