Почему-то со мной иной раз так случается, что говорю и делаю я как раз все наоборот: не то, что мне хочется, а будто назло сам себе.
— Глупости! — буркнул я. — Самовнушение, вот и все.
— По-моему, он рецидивист, Миша! — проговорила Галка тревожно.
— Да брось ты! — хохотнул я и попытался сострить: — Если бы рецидивисты были такие образованные, то у нас не тюрьма бы была, а самая настоящая академия!
— Дурак! — залепила она мне как оплеуху. — Спрячь его рюкзак на всякий случай.
Галка обиделась, пошла в дом.
— Погоди! — остановил я ее. — Дверь в горницу закрой и задержись у порога. Понятно?
Я схватил рюкзак профессора в темноте. Знал, где он стоял. И следом за Галкой вошел в черную избу. Свет от карманного фонарика, висевшего под потолком, не доставал до порога. К тому же и Галка выполнила мою просьбу, закрыла сразу же за собой дверь. Я юркнул в куть. У русской печи зев такой, что в нее на санках можно въехать не сгибаясь. Я засунул в него порядком отощавший за день рюкзак профессора и нащупал у загнетки заслонку. Но побоялся шевелить ее, в темноте можно задеть что-нибудь. Едва ли профессору придет на ум искать свой рюкзак в печке, если он задумает удрать от нас ночью. Нет, без диссертации не побежит!..
На цыпочках тихонько прокрался я к двери, ведущей в горницу, и уже от порога услышал голос Олега Аркадьевича. Он снова да ладом принялся за свою Золотую Бабу.
— В известной «Сибирской летописи», как ее именуют историки, говорится об одном удивительном случае. Казаки Богдана Брязги, пятидесятника, служившего под началом Ермака Тимофеевича, захватили в бою у язычников их идола. Но, к сожалению, это была не Золотая Баба, а Рача. Пониже рангом. Да и Рачу того не сумели казаки довезти до своего лагеря…
Я прошел на свое место и лег, но заснуть долго еще не мог, злясь на себя за то, что не сумел поговорить по-человечески с Галкой. Что за характер у меня дурной? Мама и то говорит, не знаю, в кого только ты такой уродился…
«А еще хочешь, чтобы тебя любили! — врезал я мысленно себе. — За что любить-то?!»
— По дороге на казаков напали язычники, — ровным, убаюкивающим голосом рассказывает профессор, — и отбили идола. Брязга обложил городище князя Нимьяна. К осажденным он послал своего лазутчика, чуваша по национальности, хорошо говорившего на языках многих северных народностей. Тот попал на большое мольбище и видел Золотую Бабу…
— А дальше что? — поторопил Кольча замолчавшего почему-то профессора.
— Об этом немедленно было доложено Брязге. Начался штурм городища. Нимьянск взяли казаки, но Золотой Бабы там уже не было. Язычники переправили ее к кондинскому князю Агаю…