– Сегодняшний день особенный, – смилостивился комментатор. – Именно в этот день, четверть века тому, Керкион Бранхид ушел из любителей в профессионалы. В этот день он принял решение, которое превратило кумира в кумира, олимпийского чемпиона в грозного льва, хозяина клеток…
На взгляд Тезея, комплимент вышел сомнительным.
– Встречайте: Керкион!
– Кер-ки-о-о-о-оннн!
Тезей посмотрел на лестницу для бойцов. Нет, по ней никто не поднимался в клетку. Из зала тоже ни одна живая душа не шла к помосту. Тем не менее, зал надрывался, из сотен глоток несся приветственный клич, и Тезей заподозрил, что переутомился. Да, кивнул он. Надо больше спать. Не заметить такую тушу, как Керкион, невозможно, а раз ее видят все, кроме меня…
– Блин! – ахнул Пирифой. – Вот же блин блинский!
Парень задрал голову к потолку. Тезей последовал его примеру – и лишь сейчас, сквозь резко набравший громкость «Марш олимпиоников», расслышал лязг цепей.
– Блин, – согласился он.
С потолка спускалась люлька, разукрашенная в цвета «Элевсина». Цепи дрожали, жаловались, скрипели, и не зря – ноша им досталась та еще. В борцовском трико, с голой грудью и плечами, Керкион производил ошеломительное впечатление. Если трико было старым, заслуженным, то его наверняка перешили к случаю, а скорее всего, купили новое – иначе ткань лопнула бы на животе, сильно выросшем со времен XXVIII и XXIX Олимпиад. Рыжая шерсть, покрывавшая тело хозяина клуба, стояла дыбом, словно наэлектризованная. Лысина играла бликами, отражая свет прожекторов.
Кромионец, вспомнил Тезей. Кромионец-Кабан, которого я завалил в прошлую субботу. Если увеличить Кабана в полтора раза – просто родные братья, одна свинья рожала.
– Эй, ты! – заорал Керкион с полдороги.
Рев его сплющил, раздавил марш – так сапог давит букашку.
– Да, ты! Иди сюда!
Вопреки требованию, никто и не подумал лезть по сетке навстречу юбиляру. Напротив, люлька продолжала спускаться.
– Ты ляжешь рядом!
– Это мои слова! – возмутился Пирифой. – Это же я кричал!
Тезей кивнул. Он хорошо помнил, что совсем недавно кричал Пирифой, приплясывая на арене, а главное, кому Пирифой это кричал. Помнил это и зал: публика разразилась хохотом. Похоже, когда Керкион Бранхид занялся борьбой, в нем умер великий комик.
– Струсил? – грянуло из люльки.
Люлька замедлила ход. Рыжий гигант раскачивался над головами бойцов. Цепи опасно скрежетали, намекая на скоротечность земной жизни.
– Бог из машины, – буркнул Тезей.
И добавил, не подумав:
– Эй, Пирифой! Ты знаешь, кто такой бог из машины?
– Все знают, – огрызнулся парень. На скулах его заходили каменные желваки. – Отца моего спроси, он растолкует.