Я повернулась и взялась за ручку двери, но остановилась.
— Объясни.
— Что?
— Ты сказал, что я не должна хотеть поцеловать тебя, и, должно быть, это правда. Но ты говоришь, что тоже хочешь поцеловать меня. Почему это должно быть так сложно?
— Ты можешь открыть дверь?
— Нет, пока ты не объяснишь, — я прислонилась ближе, не желая пропустить даже слово, едва услышав его вздох.
— Я наполовину горгона.
— Я в курсе.
— Многие горгоны могут превратить живое в камень.
— Это тоже знаю, — он думает, что я не обратила на это внимания?
— Если мои эмоции слишком сильны, я теряю контроль над способностями. Бывают несчастные случаи, — его голос был тихим, но я слышала каждое слово. Я переваривала сказанное несколько секунд, а после подползла на коленях и прислонилась ближе к двери.
— То есть ты мог бы случайно превратить меня в камень?
Я услышала глухой стук, будто он стукнулся головой о дверь.
— Да.
Я была рада, что он не видит меня. Должно быть, выгляжу я ужасно.
— Но…
Я знаю, что он превратил акул в камень, и, как я поняла, он мог бы сделать то же самое с людьми, но это, казалось, просто безумием. Он не мог поцеловать кого-то, без опасения убить?
— Откуда ты знаешь? Может это только когда ты злишься.
Он молчал. И чем дольше я здесь сидела, смотря на стеклянную ручку двери, представляя его сидящим с другой ее стороны, тем больше я не хотела слышать его ответ. И тогда я поняла.
— Так уже было, верно?
— Однажды, — сказал он, — я был почти что ребенком. Мой первый поцелуй был с одной из моих лучших друзей.
Боль в его голосе вывала во мне дрожь. Я не могла этого больше выдерживать. Открыла дверь, и он качнулся назад, но удержался. Я подползла ближе и положила руку ему на колено.
— Что произошло? — прошептала я.
Он поскреб ногтем большого пальца доски пола.
— Она почувствовала, что произошло, и оттолкнула меня. За секунды поцелуя ее губы и часть языка окаменели. Я думал, превратить в камень можно только взглядом. Полагаю, с ней все будет хорошо. Но на это способны еще слюна или кровь.
Я не знала, что сказать. Я представила себя на месте этой девушки. Могла ли она говорить? Могла ли открывать рот? Кто захотел бы быть с тем, у кого каменные губы? Она уже не сможет снова почувствовать поцелуй.
— С ней это было лишь детской игрой, — продолжил Трейган. — Что я чувствую к тебе… Я не хочу даже думать, что я могу сделать с тобой.
Я кивнула, уставившись в пол.
— Но Ровнан наполовину горгона и… — я не хотела напоминать Трейгану, что целовалась с его так ненавистным братом. Я стараюсь забыть это каждый день. — Он не превратил меня в камень.