Талиб встал с подоконника и, повернувшись спиной к Усман-баю и Рахманкул у, стал смотреть в сад. Ночью и утром прошел дождь, вероятно последний дождь, потому что май кончался, а летом дождей почти никогда не бывает. Трава в саду отливала изумрудом, на лепестках акации еще сверкали капли влаги.
- Талибджан, возьми свою тетрадь и попроси начальника, чтобы отпустил меня, - продолжал говорить Усман-бай. - Ты должен помнить: мы не только с одной улицы - мы родственники. Если тебя обидел Рахманкул, то почему должен страдать я?
- Да-да! - крикнул Рахманкул в спину мальчику. - Да-да! Пусть главный преступник уходит на свободу, а я, темный, глупый, несчастный человек, буду платить за него своей головой! Возьми проклятую тетрадь своего сумасшедшего деда, и пусть все знают, что не только я дурак, но и почтенный Усман-бай, будь он проклят во веки веков, такой же дурак, как я. Мы два года искали по этой тетради клады, мы нанимали рабочих рыть землю, долбить камень, и платил за это почтенный, уважаемый дурак Усман-бай!
- Тише, - приказал Пшеницын и встал из-за стола. - У вас еще будет время разобраться, кто просто дурак, а кто уважаемый дурак. Насколько я понял, вы искали клады по тетради мастера Рахима и ничего не нашли. Так?
Только теперь Талиб перестал смотреть в окно.
- Он здорово нас обманул, этот старик, - сказал Усман-бай, поняв, что запираться больше нет никакого смысла. - Я потратил много денег, но там, где он велел искать золото, нет и следов его. Ни самородков, ни россыпи… Правда, возможно, мы не совсем там искали, потому что все так запутано в этой тетради. - Усман-бай зло усмехнулся. - Пусть теперь Советская власть поищет.
В этот самый момент Рахманкул как подкошенный упал на колени и, воздев длинные руки к потолку, взмолился:
- Вот видите, он не раскаялся, а я раскаялся. Спасите меня, возьмите меня на службу. Я все знаю, я опытный полицейский, я могу быть шпионом и выведывать, что говорят в чайханах и на базарах. Я могу быть тюремщиком и могу быть опять полицейским.
Федор слушал его с каменным лицом.
Рахманкул стоял на коленях и плакал, но Талибу не было жаль его. Удивительно только, что этот звероподобный бандит плакал, как все люди.
- Тупица, - презрительно бросил Рахманкулу Усман-бай. - Кому ты нужен?
Федор подошел к двери и позвал конвоира.
Когда арестованных увели, он вынул из кармана связку ключей, выбрал из них два и направился к несгораемому шкафу.