«Ведь все кончилось хорошо, почему же отец так часто тайком утирает слезы, почему не радуется со мной вместе счастливому исходу?» - думал Талиб, не понимая, что отец переживает заново и смерть матери, и муки сына, бухарскую тюрьму и службу поводырем у слепого нищего.
Долго Талиб не хотел заговаривать о тетради своего дедушки - мастера Рахима, боясь, что эти воспоминания особенно огорчат отца. Но Талиб ошибся. Именно с тетрадки и начался перелом в его настроении. Отец взял ее без всякого интереса, потом увлекся чтением, делал какие-то пометки на полях, иногда улыбался про себя, вспоминая что-то далекое и приятное.
- Ты знаешь, почему они ничего не нашли по этой тетрадке? - спросил он однажды сына.
- Наверно, потому, что не могли понять, где надо искать.
- Нет, - ответил отец. - Потому, что они слишком жадные. Тут все написано очень ясно. Они искали золото.
- Конечно, - сказал Талиб, все еще не понимая того, что говорит отец. - Конечно, они искали золото.
- А в тетрадке сказано, где искать железо, - объяснил отец. - Понимаешь, железо? Железо для жизни важнее золота. Здесь прямо сказано: «для тех, кто не утратил мастерства, для тех, кто умеет делать легкие гибкие сабли и тяжелые мотыги, звонкие подковы и драгоценные кинжалы». Даже самый драгоценный кинжал нельзя сделать без хорошей стали. Жадность застилала им глаза. Они же бездельники, а давно известно: лодырь тянется к золоту, а работящий человек к железу. Вот наше золото! - Отец, как когда-то в Ташкенте, показал Талибу свои черные, загрубелые от работы ладони и впервые за эти дни рассмеялся.
В этот день отец вышел погулять по Москве вместе с Талибом и Лерой. Они осмотрели Красную площадь и зашли в Московский университет, где в холодной и полупустой аудитории Викентий Петрович читал лекцию о расцвете античного искусства. Вечером отец был разговорчив, шутил, и Талиб решился задать ему вопрос, который давно его волновал.
- Папа, - сказал Талиб, - почему на ташкентской сабле стояло слово «Дамаск» а на тульской - «Тула»?
- А другой разницы ты не заметил? - в свою очередь заинтересовался кузнец.
- Заметил, - сказал Талиб. - Мне даже показалось, что тульский клинок красивее.
- Не только красивее, сынок, но и много лучше. То был кованый булат, а это литой. Тот был полосатый, а этот сетчатый. Понял?
- Понял, - стесняясь отца, ответил Талиб, хотя ответа на свой вопрос он все же не получил.
Но кузнец продолжал:
- «Дамаск» не обязательно значит место. Это - качество. Был клинок не хуже дамасского, я написал: «Дамаск». Научился по-новому делать, стал писать: «Тула». Если ты станешь кузнецом и научишься в Ташкенте делать клинки еще лучше, обязательно пиши: «Ташкент».