- Цела, - сказал Иван. - Кажется, я ее не выбросил.
- Понимаете, дядя Иван, мне очень нужна еще одна карточка. От этого судьба человека зависит. На той карточке получились два человека, которые, наверно, убили нашего Махкам-ака. Сегодня арестовали моего отца, а мой отец ни в чем не виноват, он не убивал, понимаете? Понимаете, они убили из-за печати, им нужна была печать…
- Погоди, - сказал Иван, - так я ничего не понимаю. Пойдем ко мне домой, посмотрим пластинку, и ты мне все подробно расскажешь.
Через час Иван стучался в окно к Михаилу Сазонову. Над занавеской показалось испуганное лицо Фатимы.
- Что-нибудь случилось? - спросила она.
- Буди своего, работенка есть по его части.
Михаил вышел на крыльцо полностью одетый, на голове была кепка.
- С тобой что-нибудь? - спросил он Ивана.
- Нет, - ответил тот, - со мной в порядке. Мальчонка вот тут… сам тебе расскажет.
- А до утра подождать нельзя? - опять спросил Михаил.
- Это уж ты сам решай. Если хочешь, на завтра отложим. Только вот у него, - Иван показал на Садыка, - отца сегодня забрали. Он, по рассказу, невиновный выходит, а виновные на воле гуляют.
Все трое уселись на каменном крыльце, и Садык начал рассказывать обо всем, что знал. О том, как Кудрат украл печать, и как ночью, положив ее на место, увидел труп председателя махалинской комиссии, и о том, как бухгалтер Таджибеков и милиционер Иса допрашивали ребят, и о том, что Кудрат видел сапоги возле сарая во дворе рядом с махалинской комиссией, и о том, что этот двор принадлежит милиционеру Исе, но сам он там не живет, а живет в доме Таджибекова, и о том, как таинственно исчез Кудрат.
Михаил Сазонов внимательно вгляделся в лицо Садыка.
- Малый, - сказал он, - а не был ли ты около свалки, когда мы там ящик нашли?
- Да, - удивленно сказал Садык, - это были мы с Кудратом.
- А Кудрат этот или ты что-то про печать говорил?
- Это не я, - сказал Садык, - это он спросил: «А что, если печати там не было?» Он же знал, что печати не было.
- Да, да, да, - сказал Михаил Сазонов, - так именно он и спросил. Помню еще, что милиционер тогда как-то встревожился. Я же это заметил тогда и понял вопрос, а потом из головы вон. А ведь действительно этот Иса встревожился.
- Он потом еще у Кудрата спрашивал, - сказал Садык. - Он спрашивал: «Что ты про печать говорил там, на свалке?»
- Спрашивал? - Сазонов еще более насторожился. - Ты не ошибаешься?
- Нет, - сказал Садык, - он говорил мне, мы с ним друзья.
- А мальчик, значит, исчез? Это не тот ли, про которого говорили, что утонул?
- Тот, - сказал Садык, - только он не утонул. Он без меня никогда не купался. Он плавает плохо, а я хорошо плаваю.