Успеть-то они успели, разметали тех немногих китаез, что пытались оказывать хоть какое-то сопротивление, размазали их по жидкой грязи и выдернули летчиков. Их, правда, уже кто-то вроде бы в плен взял, но Басов и двое крепких сержантов в шесть сапог и три приклада вышибли из их голов сие пагубное заблуждение вместе с мозгами. Только вот уйти они уже не успели. Обложила их подоспевшая китайская пехота очень качественно. Хорошо еще, что проблем не было ни с оружием, ни с боеприпасами – трофеев на месте удара самолетов нашлось преизрядно, а калаш, пускай и китайский, штука почти вечная и достаточно надежная. Да и помимо них многое нашли, даже один крупнокалиберный – клон «печенега» из воронки выкопали, нелицензионный, конечно, ну да какая разница.
Хуже получилось с едой. Не то, чтобы ее не было, просто ту дрянь, которую лопали узкоглазые, русский желудок воспринимать за пищу категорически отказывался. Ну да голод не тетка – приспособились. Вот так и сидели, дюжина солдат и два пилота, отражая вялые атаки китайской пехоты четыре дня, пока не прорвалась к ним танковая рота. Случайно на них вышла – связи не было, их всех уже давно списали, но вот повезло. К тому времени в живых оставалось всего шестеро…
– Серега! Живой!
– А чего мне сделается-то? – Басов решительно отбросил груз воспоминаний. – Конечно, живой. Прилетел вот проведать.
– А… остальные?
– Пашку под Сингапуром, миной. Николай сгорел через неделю буквально – вертушку хунвэйбины завалили. Игорь где-то без вести пропал, а Василий теперь у нас Василь Палыч. В министерстве департаментом заведует…
Вот так, остальные участники экспедиции были почти сразу забыты. Басов еще успел заметить, как их перехватил какой-то шустрик, то ли заместитель Кузнецова, то ли просто завхоз, а потом Кузнецов утащил его за собой, и дальнейшее помнилось очень плохо и какими-то кусками.
Утро он встретил с тяжелой, но трезвой головой. Даже удивительно, учитывая, как плотно стол был заставлен пустыми бутылками, и память упорно сообщала, что в их опорожнении он, Басов, принял самое живое и непосредственное участие. Ну, не он один – лица всех, кто периодически уходил и приходил, вспомнить никак не получалось. Еще были остатки закуски, но, судя по ее состоянию, все происходило достаточно цивильно и лицом в салате никто не валялся. Впрочем, возможно, дело было не в геологических талантах к употреблению горячительного, а всего лишь в малой гравитации Европы. Иное тяготение – иначе работает метаболизм, хотя, конечно, все это были не более чем его, Басова, домыслы.