Ночь — это ЕГО время.
Нет, не правильно… не совсем так…
Не ночь.
Сон.
ЕГО время — это мгновения между сном и явью. Именно тогда он находит меня. Именно в эти секунды его могущество становится безграничным.
Тихий, едва различимый монотонный стук вывел меня из мрачных размышлений. Настороженно прислушавшись, я внимательно осмотрелся. Судя по всему, его источник был где-то рядом…
Вильяр обхватил плечи руками, невидяще уставившись в догорающее пламя, а его зубы отбивали мерную дрожь. Переведя взгляд на Лютера, я заметил, что и он сидит с опущенной головой, сжав губы и стиснув кулаки.
Неужели, и они тоже?..
Да нет, это просто невозможно! Но проверить всё же необходимо…
— Ну что ж, — от звука моего голоса они вздрогнули, — обратный путь долог, так что пора и на боковую.
Рич с Тэком невольно переглянулись и промямлили:
— Да, точно, надо бы…
С явной неохотой Вильяр потушил костёр, вытащил из него горячие камни, хитро выложил на земле и постелил на них наши походные лежаки. Не очень удобно, зато ничего себе не отморозишь. Я с интересом следил за его действиями и не мог удержаться от вопроса:
— Где ты этому научился?
— Да я у егеря обучение проходил, навык Выживание у него получал. Кстати говоря от него и узнал, что на этой горе кто-то завёлся. Мы потом сразу объявление дали и сюда, пока никто другой не прознал. М-да… А Выживание советую по возможности качать, не раз и не два выручит.
— Были бы ещё на него униары, — проворчал Лютер, с кряхтением пытаясь поудобнее устроиться на лежаке. Свой новый посох-меч он при этом положил рядом. — Ну всё, безмятежности и покоя вам, камрады.
Когда все улеглись, я, укрывшись одеялом и поборов дрожь, замер в напряженном ожидании.
И долго ждать не пришлось.
В наступившей тишине я отчётливо слышал их бешено бьющееся сердца, кожей ощущал тревогу загнанного в угол зверя, различал приглушенный плач, который было невозможно сдержать, как и позорно льющиеся из глаз слёзы.
Они боялись. И не надо было быть гением, чтобы понять это.
Но спросить почему я так и не решился.
Закрыв глаза, я накрылся с головой.
И вскоре почувствовал его ледяное прикосновение…
Я проломил толстую скорлупу яйца своими пока ещё слабыми когтями и вывалился в вязкую жижу, которой было заполнено дно глубокой ямы. Она была тёплая, словно плёнка, в которой я рос. Но совершенно не вкусная.
А я хотел есть. Я был голоден!
Из моего маленького горлышка вырвалось рычание. Перебирая неуклюжими лапами, я добрался до своей скорлупы и стал поедать его вместе с вкусной плёнкой.
Но этого было мало. Я хотел ещё.