семьи, я никогда раньше здесь не бывала. Потому что папа не был
близок со своими бабушкой и дедушкой, а после них тут долгое время
никто не жил. Но, так как отец был единственным ребенком в семье – он
унаследовал этот дом после смерти дедушки в прошлом году.
Прежде чем мы сюда добрались, я пыталась представить себе это
место, но оно было так далеко, что я едва ли могла бы найти его на
карте.
Отца не больно-то интересовала остальная часть мира. Он сказал нам
только, что в доме будет погреб для маринада и большой гараж,
пристроенный в шестидесятых, где отец будет хранить свои
множественные запасы, которые он копит как сумасшедшая белка,
подготавливающаяся к самой долгой зиме в мире. Ещё он сказал, что в
двадцати акрах от нас находятся предгорья Сиерра, местность там будет
в основном лесистая, и будет большая, чистая поляна для двухакрового
сада и каких-нибудь домашних животных, будет даже своя, работающая
круглый год, подземная скважина и септическая система.
Таковы были мои фантазии с тем полученным, весьма скудным
количеством информации, но реальность представилась иначе.
Нашим домом на ближайшее будущее оказалось самое неухоженное
здание, какое можно увидеть разве что в фильме ужасов.
Надеюсь, что здесь хотя бы есть водопровод. Я вспомнила об этом,
потому что отец не так давно прочитал мне целую лекцию о жизни без
водопровода – как собрать проточную воду и использовать ее вместо
смыва в туалете, и что нам действительно лучше использовать дворовый
туалет для своих целей (будто это закалит нас).
Мама точно его использовать не будет, даже ночью.
Она родилась в семидесятых в Камбодже, ее первые воспоминания
были о голоде и о том, как она пряталась в джунглях. Как-то, в довольно
редком для нее порыве, она поделилась с нами, что видела, как ее
старшего брата убили выстрелом в спину, когда он пытался убежать с
массовой резни, учиненной в ее деревне Красными кхмерами. Когда
маме было шесть, ее родители были вынуждены иммигрировать с ней и
оставшимися родными в Соединенные Штаты, в Южную Калифорнию,
где они должны были жить нормальной загородной жизнью, но, конечно,
чувствовали они себя отвратительно после всего, что произошло.
Поэтому мне было понятно, что мама не собирается ничего
принимать, кроме условной жизни среднего класса. Даже папины планы
о возвращении особняку былого величия не вызывают у нее энтузиазма.
Когда я думаю о нашем ранчо в пустыне, то совсем не испытываю