Олег позволил прокурору подняться на ноги. Он не спешил. Несколько минут в запасе у него ещё есть. А эта мразь в прокурорских погонах не заслужила лёгкой и быстрой смерти.
Олег молчал, и от этого Савинову было ещё страшнее. Он видел ненависть в глазах Олега и понимал, что скоро умрёт. И это понимание скорой, неизбежной смерти приводило его в неописуемый ужас. А он не хотел умирать. Он не был готов к смерти. Савинов дрожал как затравленный зверёк, но от страха не мог вымолвить ни слова.
— Что, узнал меня, Виктор Дмитриевич?! — подходя ближе, с издёвкой спросил Олег. Он видел мёртвенно-бледное лицо прокурора, его перепуганные, беспрестанно моргающие глаза и кожей чувствовал его страх. — Что же ты не радуешься моему приходу?! Боишься, мразь?! Я ведь обещал, что с того света вернусь за вами! И, как видишь, я вернулся!
Прежде чем Савинов успел что-либо ответить, последовал новый удар. Олег бил прямо в лицо, и удар был страшен. Олег вложил в него всю свою ненависть и боль.
Пролетев два метра, Савинов с силой врезался в стоявший у стены высокий книжный шкаф. Застеклённые дверцы не выдержали, и осколки стекла вместе с книгами градом посыпались на бедного прокурора. Савинов упал на пол и вскоре был буквально похоронен под грудой книг. Большинство книг были сборниками законов, и в этом Олег увидел иронию судьбы. Всю жизнь Савинов топтал и презирал ЗАКОН, используя его в своих личных интересах, и вот он смог, наконец, отомстить за себя.
Олег подошёл ближе и резко скомандовал:
— Вставай, мразь! Живо!
Напуганный до смерти прокурор подчинился, но, придавленный тяжестью множества книг, смог подняться лишь на несколько сантиметров, после чего беспомощно рухнул обратно на пол.
— А ну, встать! — новый приказ и сильный пинок в живот помогли, наконец, Савинову подняться с пола и встать на ноги.
Вид у прокурора был жалок: дрожащие руки и ноги, разбитое в кровь лицо, трясущиеся губы и полная покорность судьбе. Страх полностью лишил его воли к сопротивлению. Какая мерзость! Олег презрительно скривил губы. И куда только подевалась вся его спесь и наглая самоуверенность? Куда исчезли его язвительные ухмылочки? Что, не привык, когда бьют его самого? Олег хорошо помнил, как он ухмылялся, когда Петренко избивал его здесь, в кабинете…
Заметив брошенные Савиновым взгляды на входную дверь, Олег покачал головой и жестким голосом сказал:
— Даже не надейся! Никто тебя не услышит и не придёт на помощь! Ты сдохнешь как собака! Здесь, в назидание таким же оборотням, как ты! Вот тебе мой приговор, господин прокурор! Сдохни!