Но лукавлю перед самим собой. Сколько раз я сам нарушал законы Врат, заключая договор с Сахом. И его цена всегда была одинакова. Я должен был вернуть то, что взял. Рабы и экзотические красавицы из других миров могли сотни лет работать в Элиосе и ублажать привилегированные касты Правителей, Жрецов и Магов, но рано или поздно им предстояло вернуться в свои миры. И переход этот им не нравился. Совсем не нравился. Зато мои черные гончие были довольны и сыты.
— Амид (на языке др. минтов — хозяин, повелитель, господин, см. глоссарий), мы доставили одалу в освободившиеся покои Плейоны, — раздается за спиной голос Дага, предводителя моей стражи. Резко разворачиваюсь, не стесняясь своей наготы, и тут же как из не откуда появляются две одалы с чистой одеждой для меня.
— Мы приготовили для тебя ванну, Амид, — произнoсит одна из них, вытирая влажной тканью кровь с моей шеи. — Одала готова помочь восстановить своему Амиду силы, — нашептывает другая.
Даг, приподняв бровь не без завистливого блеска в глазах, наблюдает за происходящим. Я же совершенно не обращаю внимание на суету и щебетание женщин, хлопочущих вокруг меня. Грубо отталкиваю одну, когда она пытается коснуться моего обожженного запястья со своими заживляющими мазями. Бессмысленно. Оҗоги огненной рии не поддаются магии. Я буду нoсить их на себе вечно. Короткая вспышка боли, пробужденная прикосновением одалы к ожогу, вновь вызывает во мне волну неконтролируемого гнева, напоминая о той, которая оставила на мне свою метку. Но ничего, я высеку на ее теле куда больше шрамов, чем досталось мне. Мандисе больше не удастся одурачить меня. Ни новое лицо и волосы, ни полные отчаянного страха глаза не остановят от того, что было ей уготовано ещё нескольқо сотен лет назад, но передвинулось на необозримое будущее. Возможно, я зря проклинаю Элейн с ее вмешательством, и на самом деле она сделала мне подарок, убедив оставить Мандису здесь, в Элиосе. Самый долгожданный подарок и самый опасный. Я не из тех, кто так просто забывает прошлое, даже если она забыла. И я не дам ей вспомнить так долго, как сумею, я разрушу ее на части, превратив в руины все, что когда-то было ценно и дорого. Тысячи осколков вонзятся в ее сердце, и каждая рана от них будет кровоточить, когда память к ней вернется, и она поймет, узнает, кто я и что с ней сделал.
— Мой Амид, я просто хотела промокнуть твою рану, — без малейшего намека на обиду виновато бормочет девушка, поднимаясь с кoлен. Я задерживаю взгляд на янтарных глазах, готовой на все ради своего господина, темноволосой одалы и с ласковой улыбкой протягиваю ей здоровую руку. Девушка снова падает на колени, благодарно хватая мое запястье и прижимается губами к тыльной стороне ладони.